мы не члены семьи, поэтому позвольте сказать кое-что. Неужели обязательно подвергать юношу перекрестному допросу, как будто он...
Маркус посмотрел на него.
— Мне бы хотелось, — сказал он, — чтобы некоторые люди выбросили из головы мысль, будто любые расспросы являются перекрестным допросом. Похоже, все писатели пребывают под таким впечатлением. Даже вы, профессор, его не избежали. Это в высшей степени меня огорчает. Я изучаю мистера Хардинга. Это понятно?
— Да, — сказал Джордж.
— Тогда желаю успеха, — дружелюбно отозвался профессор.
Маркус откинулся назад ровно настолько, чтобы не свалиться в фонтан. Выражение его лица несколько смягчилось.
— Поскольку это мы выяснили, — продолжал он, слегка изменив тон, — вам следует узнать кое-что о нас. Марджори рассказывала вам об этом? Думаю, что нет. Если вы считаете нас праздными богачами, привыкшими к трехмесячным каникулам в любое время года, выбросьте это из головы. Я действительно богатый человек, но отнюдь не праздный и каникулы позволяю себе крайне редко. Как, впрочем, и остальные из нас — я за этим слежу. Сам я работаю и, хотя считаю себя в большей степени ученым, чем деловым человеком, неплохо разбираюсь в бизнесе. Мой брат Джозеф — врач общей практики в Содбери- Кросс — он работает, несмотря на природную лень; об этом я тоже забочусь. Врач он скверный, но пациентам нравится.
Лицо доктора Джо побагровело под темными очками.
— Спокойно, — предупредил его Маркус. — Уилбер Эммет — он менеджер моего бизнеса.
Маркус кивнул в сторону высокого и уродливого молодого человека, который стоял внутри балюстрады перистиля. Лицо Уилбера Эммета оставалось деревянным. По отношению к Маркусу он выказывал такое же уважение, как Джордж Хардинг, но держался более официально, как будто в любой момент был готов броситься делать записи.
— Поскольку я нанял его, — продолжал Маркус, — то могу вас заверить, что он тоже работает. Тот лысый толстяк, профессор Инграм, просто друг семьи. Он не работает, но непременно бы работал, если бы это зависело от меня. А теперь, мистер Хардинг, я хочу, чтобы вы поняли кое-что с самого начала. Я глава семьи — не заблуждайтесь на сей счет, — однако я не тиран и не сумасброд: любой может подтвердить вам это. — Он вытянул шею. — Но я пытливый старый хлопотун, который хочет знать правду и который обычно добивается своего. Это ясно?
— Да, — ответил Джордж.
— Отлично. — Маркус улыбнулся. — Вас может интересовать, почему мы устроили себе трехмесячные каникулы. Объясню вам. Потому что в деревне Содбери-Кросс объявился преступник — маньяк, который испытывает наслаждение, отравляя людей.
Снова последовала пауза. Маркус надел очки, и кольцо темных очков опять сомкнулось.
— Вам кошка откусила язык? — осведомился Маркус. — Я же не говорю, что в деревне есть питьевой фонтан или рыночная площадь. Я сказал, что там имеется маньяк-убийца, которому нравится отравлять людей. Исключительно для забавы он отравил стрихнином троих детей и восемнадцатилетнюю девушку. Один ребенок умер. Марджори его особенно любила.
Джордж Хардинг открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но передумал, посмотрел на свой путеводитель и быстро спрятал его в карман.
— Очень сожалею... — начал он.
— Слушайте дальше. Марджори проболела несколько недель от нервного потрясения. По этой причине и чтобы переменить атмосферу... — Маркус поправил очки, — мы решили отправиться в путешествие.
— Она никогда не отличалась крепким здоровьем, — пробормотал доктор Джо, уставясь в землю.
Маркус взглядом велел ему умолкнуть.
— В среду, мистер Хардинг, мы отправимся из Неаполя домой на «Хакодзаки Мару». Поэтому вам лучше побольше узнать о том, что произошло в Содбери-Кросс 17 июня. Женщина по имени миссис Терри держит в деревне на Хай-стрит табачную и кондитерскую лавку. Дети были отравлены дозой стрихнина в шоколадных конфетах с кремом, купленных у миссис Терри. Как вы понимаете, в ее привычки не входит регулярная торговля отравленными конфетами. Полиция считает, что безвредные сладости каким-то образом заменили отравленными... — Он поколебался. — Дело в том, что каждый, кто имел доступ к конфетам и мог это сделать, хорошо известен в Содбери-Кросс. Я ясно выражаюсь?
Темные очки сурово устремились на слушателя.
— По-моему, да, сэр.
— Лично мне, — продолжал Маркус, — не терпится вернуться домой...
— Да! — с нескрываемым облегчением подхватил доктор Джо. — Достойный чай. Достойные сигареты. Достойное...
Исключительно уродливый молодой человек с суровым лицом впервые заговорил из тени перистиля. Благодаря глубокому голосу его загадочные слова производили эффект пророчества сивиллы. Руки были спрятаны в карманы синего блейзера.
— Сэр, — сказал Уилбер Эммет, — нам не следовало отсутствовать в июле и августе. Я бы не доверил «ранние серебряные» Мак-Крэкену.
— Пожалуйста, поймите меня, мистер Хардинг, — резко произнес Маркус. — Мы не шайка парий. Мы делаем то, что нам нравится, — устраиваем себе каникулы и возвращаемся домой когда хотим; по крайней мере, я. Мне особенно не терпится оказаться дома, так как я думаю, что могу решить проблему, которая терзает всех жителей деревни. Часть ответа я знал уже несколько месяцев назад. Но есть некоторые... — Снова поколебавшись, он взмахнул рукой и опустил ее на колено. — Если вы приедете в Содбери-Кросс, то столкнетесь с определенными намеками и сплетнями. Вы готовы к подобной атмосфере?
— Да, — ответил Джордж.
В голове у человека, наблюдавшего за группой из дверей атрия, навсегда запечатлелась картина в саду, окруженном древними колоннами, странным образом символизирующая то, что произошло впоследствии. Но тогда его мысли были не столь метафизическими. Он не стал углубляться в дом отравителя Авла Лепида, а вместо этого повернулся и вышел на улицу Гробниц, по которой зашагал в сторону Геркуланских ворот. Над конусом Везувия клубился беловатый дымок. Спустя четверть часа быстрой ходьбы детектив-инспектор Эндрю Мак-Эндрю Эллиот из отдела уголовного розыска присел на высоком тротуаре, зажег сигарету и задумчиво уставился на коричневую ящерицу, метнувшуюся на дорогу.
Глава 2
ГОРЬКИЕ СЛАДОСТИ
В тот вечер, когда в «Бельгарде» — загородном доме Маркуса Чесни — произошло убийство, инспектор Эллиот выехал из Лондона в своем автомобиле, которым необычайно гордился, и прибыл в Содбери-Кросс в половине двенадцатого. Ночь после солнечного дня была хотя и чересчур темной, но удивительно теплой для 3 октября.
Все это, мрачно думал Эллиот, походило на перст судьбы. Когда суперинтендент Хэдли поручил ему это дело, Эллиот не стал говорить, что у него на уме. Ему не давала покоя не только сцена в Помпеях, но и некая неприятная история в аптеке...
— Как обычно, — сердито жаловался Хэдли, — к нам обратились, когда следы растаяли, как прошлогодний снег. Почти через четыре месяца! Вы хорошо поработали, идя по остывшему следу в деле о согнутой петле, так что, может быть, справитесь и теперь. Но не будьте слишком оптимистичны. Вам хоть что-нибудь об этом известно?
— В свое время читал кое-что в газетах, сэр.
