— Да, сэр. Около шести футов.
Профессор резко вскинул голову. Доктор Чесни выглядел озадаченным, потом усмехнулся.
— Это точно? — осведомился профессор Инграм.
— Увидите сами. Мы хотим в первую очередь привлечь ваше внимание к другому моменту, но можете считать это установленным. Не возражаете, если мы используем музыкальную комнату для показа фильма?
— Нет-нет, показывайте где хотите, — хлопотливо отозвался Джо Чесни, буквально излучая радушие. — Позвольте проводить вас. Только надо захватить выпивку, чтобы досмотреть все до конца.
— Спасибо, я знаю дорогу. — Эллиот с усмешкой повернулся к профессору Инграму: — Вам незачем хмуриться, сэр. Показ в музыкальной комнате не означает разновидность французского допроса третьей степени. Просто мне кажется, там вы сможете лучше увидеть некоторые вещи. Мистер Стивенсон и я пойдем первыми, а майор Кроу приведет остальных минут через пять.
Только выйдя из комнаты, Эллиот почувствовал, как пылает его лоб. Он также осознал, что вовсе не думает об убийце, которому теперь не выкрутиться. Ему причиняли боль совсем другие мысли.
В холле и музыкальной комнате было холодно. Эллиот нащупал выключатель за секретером и раздвинул серые портьеры. За окнами поднимался туман. Инспектор подошел к радиатору и включил паровое отопление.
— Расположите экран, — сказал он Стивенсону, — между створками двери. Поставьте проектор как можно ближе — мне нужно максимально крупное изображение. Можем прикатить радиолу и поставить проектор на нее.
Стивенсон кивнул, и они молча приступили к работе. Простыню прикрепили кнопками к дверным косякам; проектор подсоединили к розетке. Но казалось, прошло много времени, прежде чем на экране вспыхнул большой прямоугольник света. Позади него находился темный кабинет, где еще не так давно сидел Маркус Чесни и громко тикали часы. Эллиот расставил парчовые кресла по два с каждой стороны экрана.
— Готово, — сказал он.
В этот момент в комнату вошла причудливая маленькая процессия. Доктор Фелл руководил церемонией. Марджори и Хардинг заняли кресла с одной стороны экрана, а профессор Инграм и доктор Чесни — с противоположной. Майор Кроу, как и прошлой ночью, прислонился к роялю. Боствик и Эллиот встали по обеим сторонам двери, а доктор Фелл — рядом со Стивенсоном, у проектора.
— Предупреждаю, — заговорил доктор Фелл, дыша с присвистом, — что это будет нелегко для вас — особенно для мисс Уиллс. Но, пожалуйста, мисс Уиллс, придвиньте ваше кресло немного ближе к экрану.
Марджори в недоумении уставилась на него, но повиновалась. Ее руки так сильно дрожали, что Эллиот подошел и придвинул ей кресло. Теперь она находилось всего на расстоянии фута от простыни между створками дверей, хотя и по-прежнему сбоку.
— Благодарю вас, — буркнул доктор Фелл, чье лицо было не таким красным, как обычно. Он повысил голос: — Аминь! Поехали!
Боствик погасил свет. Эллиот снова обратил внимание на кромешную тьму, нарушенную, лишь когда Стивенсон включил проектор. Луч слегка осветил лица находившихся рядом. Так как аппарат стоял в пяти футах от экрана, изображение должно было выглядеть необычайно крупным, хотя и не в натуральную величину.
Проектор ритмично загудел, и экран начал темнеть. В комнате слышалось шумное дыхание. Эллиот различал разбойничью фигуру доктора Фелла, возвышавшуюся над сидящими, но воспринимал все это лишь как фон для происходящего на экране. Его мысли были сосредоточены на том, что им вновь предстояло увидеть и смысл чего становился удивительно ясным, если только немного подумать о нем.
По экрану сверху вниз поползла вертикальная полоса света, мерцая по краям. Снова открылись призрачные двери, и перед зрителями постепенно возникло четкое изображение комнаты за двустворчатой дверью. При виде огня, поблескивающего в камине, белого света лампы на столе, часов с белым циферблатом у Эллиота возникло ощущение, будто они смотрят на настоящую комнату, а не на экран, но сквозь вуаль, сводящую все цвета к серому и черному. Иллюзию усиливало тиканье часов, совпадающее с качанием маятника на экране. Перед ними была комната в Зазеркалье[37] с часами, показывающими время роковой ночи, и окнами, впускающими ночной воздух.
Потом на них из кабинета устремил взгляд Маркус Чесни.
Изображение на экране было почти в полный рост, поэтому неудивительно, что Марджори вскрикнула. Не меньший эффект производило и жутковатое выражение лица Чесни, искаженное особенностями освещения и усиливавшее чувство реальности. Чесни в Зазеркалье серьезно занимался своими делами. Сидя лицом к зрителям, он отодвинул в сторону теперь кажущуюся серой коробку конфет и приступил к пантомиме с двумя маленькими предметами на столе...
— Я был слеп как летучая мышь! — шепнул профессор Инграм, склонившись вперед так, что луч проектора полоснул по его лысому черепу. — Дротик для духовой трубки? Как бы не так! Теперь я вижу...
— Это не важно! — прервал его доктор Фелл. — Не думайте об этом. Следите за левой стороной экрана, где появится доктор Немо.
Как по команде, на экране возникла высокая фигура в цилиндре, сразу повернувшись лицом к зрителям, которые уставились в черные очки. На близком расстоянии детали выглядели более крупными и четкими. Можно было разглядеть стершийся ворс цилиндра, мохнатый шарф с отверстием для носа и странную походку доктора Немо. Повернувшись спиной и подойдя к столу, он быстро начал подмену коробок конфет...
— Кто это? — осведомился доктор Фелл. — Посмотрите внимательно.
— Это Уилбер, — сказала Марджори, приподнявшись с кресла. — Разве вы не видите его походку?
Голос доктора Чесни был громким, но озадаченным.
— Девочка права, — заявил он. — Но это не может быть Уилбер. Парень мертв!
— Выглядит он, безусловно, как Уилбер, — признал профессор Инграм, напряженно вглядываясь в экран. — Погодите! Тут что-то не так. Это трюк. Я готов поклясться...
— Мы подходим к самому главному, — прервал его доктор Фелл, когда доктор Немо двинулся к другой стороне стола. — Мисс Уиллс, через пару секунд ваш дядя кое-что скажет. Он смотрит на Немо и собирается сказать ему что-то. Прочитайте слова по его губам и сообщите нам. Внимание!
Девушка стояла у экрана, склонившись вперед, и ее тень почти касалась его. Наступила неестественная тишина, нарушаемая только гудением проектора. Когда серые губы Маркуса Чесни начали шевелиться, Марджори заговорила почти одновременно с ним. Ее голос звучал тихо и отстранение, как будто она думала совсем о другом:
Вся группа встрепенулась.
— Что это значит, черт возьми? — осведомился профессор Инграм. — Что вы говорите?
— То, что он, — ответила Марджори. — «Не в силах, доктор Фелл, я вас любить...»
— Я же говорил, что это трюк! — перебил профессор. — Я не настолько безумен, чтобы этому поверить. Ведь я был там, слышал Маркуса и знаю, что он не произносил ничего подобного!
— Конечно нет, — подтвердил доктор Фелл. — Следовательно, вы не смотрите фильм, где снято происходившее прошлой ночью. Следовательно, нам подсунули не ту пленку. Следовательно, убийца тот, кто это сделал, уверяя нас при этом, что пленка подлинная. И следовательно, убийца...
Оканчивать фразу не понадобилось.
