более показывать, как им пользоваться». Кажется, Долиш так сказал?
– Слово в слово, – подтвердил Гэррет.
Доктор Фелл недовольно поморщился:
– Не забывайте, что Долиш не только семейный адвокат. Он также ведет уголовные дела и знаком с полицией, где, в свою очередь, знают его. Если бы он действительно хотел помешать Баркли приобрести огнестрельное оружие, то для этого было бы достаточно шепнуть пару слов полиции. Баркли ни о чем бы не догадался, но не получил бы ни лицензии, ни револьвера. Проделать такое не составляло труда – я могу сослаться на ряд подобных случаев. Но Долиш не принял никаких мер. Его лицемерные слова свидетельствовали о двух вещах: о том, что он, по-видимому, достаточно опытен в использовании огнестрельного оружия (как мы теперь знаем, это соответствует действительности), и о том, что за его мнимым дружелюбием к Баркли скрывается злобный оскал. Что касается преувеличенной, подчеркнуто отеческой привязанности к миссис Баркли…
– Она вовсе не была отеческой, не так ли? – спросила Фей. – Я слышала, как позапрошлой ночью Эстелл публично озвучила одну из своих диких догадок и, кажется, оказалась права. Она заметила, что Долиш куда сильнее, чем следовало бы, интересуется Дей. Это была правда, верно?
– Да, мисс Уордор. Догадки Эстелл неоднократно оказывались правильными. Добрейший Долиш уж очень старался держаться поближе к миссис Баркли, упоминая ее имя в разговоре, даже когда в этом не было никакой надобности. В своем безмерном тщеславии он не сомневался, что, как только умрет муж Дейдри Баркли, она сразу же упадет в его объятия.
– А сама Дейдри?
– Думаю, – ответил доктор Фелл, – что ей это и в голову не приходило. Миссис Баркли добросердечна, импульсивна, возможно, излишне доверчива. И она полностью доверяла Эндрю Долишу.
– Как и другие, если на то пошло, – буркнул Ник.
– Да, ваш дядя тоже доверял ему.
– Я имел в виду…
– Мы знаем, что вы имели в виду. Но Долиша привлекала не только миссис Баркли. Пеннингтон Баркли был состоятельным человеком, и, если бы он умер, наследницей стала бы его жена. Можно лишь догадываться, что вдохновляло его в большей степени – сама леди или ее приданое. Но он видел перед собой радужные перспективы. Его нашептывания подталкивали Баркли к самоубийству. Если бы семена сомнения проникли в душу Пеннингтона и он покончил собой, все сложилось бы, по мнению Долиша, наилучшим образом. Если бы самоубийства не произошло…
– То Блэкстоун не остановился бы перед убийством?
– Безусловно. Прибыв на сцену как раз к тому моменту, когда в сумерках раздался револьверный выстрел, Долиш обнаружил, что самоубийство не состоялось, и был вынужден менять весь план. Объяснение всех дальнейших событий можно увидеть в словах и поступках Долиша, после того как вы оказались лицом к лицу с Пеннингтоном Баркли, который только что попытался убить себя. Долиш знал, что произошло, – как показывают его вопросы, он догадывался о каждом поступке Баркли. Конечно, – рассудительно добавил доктор Фелл, – выслушивая показания свидетелей, я не мог быть уверен, что мои усиливающиеся подозрения в отношении Долиша непременно оправдаются. Мы нуждались в дополнительной информации, подтверждающей эти подозрения, и такая информация появилась позднее.
– Слушайте, Солон! – воскликнул Ник, вставая, чтобы привлечь к себе внимание. – Теперь вам уже незачем быть таким чертовски осторожным. Мы знаем, что дядя Пен выстрелил в себя. Попытка самоубийства обернулась для него серьезным потрясением и опаленным жакетом, который он повесил в шкаф, надев другой. Вскоре появились Блэкстоун, Гэррет и я. Дядя Пен поведал нам и остальным историю о призрачном визитере. Вы абсолютно правы: старый Долиш догадался о том, что натворил дядя Пен. Произошло нечто вроде словесной дуэли между ним, огрызающимся на дядю Пена, чтобы заставить его признаться в попытке самоубийства, и дядей Пеном, не поддавшимся на это. «Этим вечером, сказал Долиш, – вы были в таком угнетенном состоянии, что почти…» «Почти что?» – осведомился дядя Пен, и тогда Долиш спросил, не хочет ли он еще что-нибудь нам сообщить. – Ник склонился над столом. – Все это мы уже знаем. Но в библиотеке, кажется, произошло еще несколько значительных эпизодов. Забудьте об осторожности, Солон, и Расскажите о них.
– Ну, – отозвался доктор Фелл, – как вы должны помнить, один важный инцидент произошел незадолго до того, как Долиш произнес упомянутые вами слова. Вы подвергли сомнению рассказ вашего дяди, продемонстрировав, что левое окно закрыто и заперто изнутри. Это запечатлелось в вашей памяти?
– Конечно! Ну и что?
– Ваш дядя был сильно расстроен. Разгневанный и униженный, он поспешил к левому окну и открыл его. Напоминаю, что ранее он надел пару резиновых перчаток. Как мистер Баркли сказал вам, он приобрел эти перчатки для экспериментов с отпечатками пальцев. Ему уже удалось взять несколько отпечатков, хотя в этом не было никакой необходимости. Пеннингтон Баркли заявил, что пытается установить личность «призрака». Как вам должно быть ясно, тесты на отпечатки пальцев служили всего лишь дымовой завесой. Так как мистер Баркли и был упомянутым «призраком», он проводил эти тесты с единственной целью отвлечь внимание от себя. Но у него были карточки с отпечатками и резиновые перчатки, которые он надел в вашем присутствии. Впоследствии состоялся диспут о том, были на нем эти перчатки или нет, когда он подбежал к левому окну и открыл его.
– Ну? – осведомился Ник.
– Ваш дядя абсолютно искренне не мог этого вспомнить. Но я могу дать вам ответ. Несмотря на ваше впечатление, сэр, перчатки все еще были на нем, когда он открывал окно, и я готов это доказать. Одну минуту!
Доктор Фелл начал сосредоточенно рыться во внутреннем кармане пиджака. Среди множества бумаг он наконец нашел нужный ему лист, который положил на стол.
– Вот ваши показания, сэр. Вы дали их при свидетелях Эллиоту и мне. Эллиот записал их слово в слово, а я не без труда скопировал. Вот что вы ответили Эллиоту насчет перчаток. «У меня создалось впечатление, что он стянул их и держал в левой руке, прежде чем подошел к окну и открыл его. Но это всего лишь впечатление. Я не могу в этом поклясться». Вы сказали, что так же ответили вашему дяде. Эндерсон и Долиш заявили, что они ничего не помнят о перчатках, – Эндерсон, потому что он был честен, а Долиш, потому что не знал, какой ответ пойдет ему на пользу. Но вы подтверждаете ваши показания?
