— Только если она стала одиорой и попытается убить дочь, пришедшую ее спасти! — заявила Крисельда. — Вот тогда нам придется…
— …ее умертвить! — сквозь слезы пробормотала Карен.
— У нас не останется другого выхода, — согласилась с Карен Елена.
— И это придется сделать, пока Селена не стала всесильной! — подытожила Карен.
— Ну и кто же это сделает? — с дрожью в голосе спросила Крисельда. — Кто отправится с Анаид и в случае необходимости уничтожит Селену?
Все повернулись в ее сторону, и Крисельда поняла, что ей некуда деться. Да, она должна была это сделать — в память о своей покойной сестре Деметре и ради спасения чести рода Цинулис.
Крисельда покорно склонила голову, хотя и понимала, как мало будет зависеть от нее и как много — от совсем еще юной Анаид.
Первое колдовство
— Ну что? — спросила сеньора Олав, когда, вернувшись, Анаид забралась к ней в машину.
— Да ничего! — пробормотала Анаид и с досады громко хлопнула дверью. — Он не знает, где она, и даже не подозревал, что у нее есть дочь. Селена ничего ему обо мне не говорила.
— Ты расстроилась?
— Еще бы! — чуть не плача, воскликнула девочка. — Мама скрывала от меня, что у нее есть тупой любовник по имени Макс, а от него — что у нее есть дочь!
— А он что, действительно, тупой?
— Тупее не бывает! — воскликнула Анаид и расплакалась. — Он сказал, что я на нее не похожа!
— Ты обиделась?
— Конечно!
— Вижу, тебя никто не понимает, — с печальной улыбкой пожала плечами сеньора Олав.
— Откуда вы знаете?
— Я ведь тоже была в твоем возрасте.
Вздохнув, Анаид подумала, что Селена ответила бы ей точно так же.
«Селена! Какая все-таки она лгунья!» И тут Анаид задумалась — действительно ли Селена так хороша, как ее воспоминания о ней, или Анаид подводит память?!
Анаид всегда нравилось думать, что у нее молодая, добрая, веселая мать-проказница, которая держит себя с дочерью, как старшая сестра. Но ведь была и другая Селена! Селена, которая цапалась с Деметрой, пропадала по нескольку дней, покупала все, что взбредет в голову, любовалась на себя в зеркала, не в силах оторваться, и тайно встречалась с мужчинами, скрывая от них существование дочери!
Так которая же Селена настоящая?!
«Лендровер» сеньоры Олав выехал из городка Яка.
Анаид не хотела больше думать ни о Селене, ни о Максе. Ей просто надо было убедиться в том, что он не имеет отношения к исчезновению ее матери. Поэтому Анаид ему позвонила и договорилась о встрече, а сеньора Олав любезно довезла ее до бара, где та была назначена, и полчаса ждала в машине, пока Макс и Анаид разговаривали.
Максу тоже хотелось бы знать, куда запропастилась Селена, но наличие у нее дочери стало для него неприятным сюрпризом. Самым же любопытным было то, что в день, когда Анаид получила телеграмму от Селены, ему тоже пришла телеграмма. В ней Селена писала, что уезжает очень далеко и просила ее не искать.
Анаид нервничала. К неприятному осадку от встречи с Максом примешивались тягостные мысли: всего лишь час или два назад она устроила сцену тете Крисельде и ее подругам, обвинив их в том, что они сидят сложа руки, даже не пытаясь разыскать Селену.
— Они палец о палец не ударят, чтобы ее найти!
— Не может быть.
— Может! Им наплевать, жива она или нет!
— Но разве они могут любить ее так, как ты!
— Я им так и сказала!
— Так и сказала?
— Я сказала, что им все равно, что они — как сонные мухи! Никому из них и в голову не пришло позвонить Максу и поговорить с ним. А ведь это было совсем не трудно!
— Держись! — крикнула сеньора Олав.
Автомобиль сильно дернулся, под колесами что-то хрустнуло. Забывшая от огорчения пристегнуться Анаид стукнулась о ветровое стекло. Пощупав лоб, девочка обнаружила там здоровенную шишку. Сеньора Олав покрепче сжала руль и извинилась.
— Прости, пожалуйста. Через дорогу перебегал кролик. Мне его было никак не объехать.
От боли, от мысли об участи злополучного кролика или от горя, но Анаид расплакалась.
Сеньора Олав остановила автомобиль на обочине, обняла девочку и стала гладить ее по голове.
— Ну не плачь! Ничего страшного не случилось. Ты из-за этого плачешь?
— Нет! — всхлипнула Анаид.
— Я все понимаю: сначала — мама, потом — Макс, а тут еще день рождения…
— Какой день рождения?
— День рождения этой девочки, Марион, о которой ты мне говорила. Тот самый, на который тебя не пригласили.
Удивившись, Анаид подумала, что хотя она и не часто вспоминала о дне рождения Марион, мысли о нем и впрямь никогда не покидали ее, докучая, как назойливый писк комара.
— Чему ж тут удивляться! Ну не пригласили… Посмотрите, какая красотка Марион и на кого похожа я! — всхлипнув, заявила Анаид.
— Ты считаешь себя некрасивой? Посмотри в зеркало, какая ты хорошенькая! Да твоим голубым глазам завидуют все девочки в классе!
— Ничего они не завидуют! Никто на меня даже не смотрит! — призналась Анаид. — Они меня просто не замечают!
— Так пора бы им тебя заметить! — усмехнулась сеньора Олав.
— Вряд ли им это придет в голову.
— Возможно, эта Марион очень хорошенькая, но ведь ты гораздо умнее!
— Ну и какая мне от этого радость?
— Подумай как следует, может, догадаешься!
У сеньоры Олав очень хорошо получалось утешать Анаид. Рядом с этой красивой дамой девочке море было по колено.
— Пойдем, я угощу тебя гамбургером и подарю красивый браслетик!
Не веря своему счастью, Анаид вытерла ладонью последние слезы. Откуда сеньора Олав знает, что Селена тайком от Деметры пичкала ее гамбургерами и покупала ей браслетики в магазине бижутерии?!
Немного подумав, Анаид решила, что наверняка сама проболталась об этом.
Взглянув в автомобильное зеркальце, чтобы привести в порядок волосы, Анаид удивилась. Во-первых, никакой шишки у нее на лбу не было, а во-вторых, ей показалось, что она не такая уж и уродина…
Гамбургер был пальчики оближешь, а браслетик очень и очень миленький. Кроме того, выслушав комплименты сеньоры Олав относительно красоты своих глаз и незаурядных умственных способностей, Анаид преисполнилась веры в собственные силы.
При этом ее опять ненадолго посетили неприятные мысли о дне рождения Марион, но теперь Анаид все представлялось в ином свете.
День рождения Марион совпадал с днем летнего солнцестояния и был самым веселым праздником в Урте. Вот уже несколько недель в школе только о нем и говорили. Чтобы подлить масла в огонь, Марион
