— Вашей супруге плохо? — спросил подбежавший официант.
— Она просто очень устала, — объяснил Гуннар, прикоснувшись губами к губам Селены. — А тут еще это вино…
Глядя на Селену с бесконечной нежностью, Гуннар направился с ней к лифту.
— Тебе помочь? — спросила вскочившая за ним Анаид.
— Она очень легкая, — не отрывая глаз от Селены, сказал Гуннар, и Анаид поняла, что ему очень приятно нести ее мать на руках.
Уложив Селену на кровать, Гуннар снял с нее туфли и укутал покрывалом, как нежный и хрупкий цветок.
Потом еще раз нежно поцеловал ее в губы и чуть слышно пробормотал:
— Прости меня.
Стоя в дверях, Анаид переминалась с ноги на ногу, всем своим видом выражая нетерпение. Она не стала целовать мать, прощаться с ней или извиняться.
Гуннар покопался сумке Селены и что-то сделал с ее телефоном.
— Кому ты там пишешь? — встрепенулась Анаид.
— Я никому не пишу, — поспешил успокоить дочь Гуннар. — Просто стер из памяти номера ее подруг.
Девушке было не проверить, сказал ли он правду, но на этот раз она решила поверить отцу. Теперь, когда они вступили в сговор против матери, ничего другого ей не оставалось.
Взглянув перед уходом на спокойное лицо спящей матери, Анаид подумала: «Не рой другому яму, сам в нее угодишь».
Спускаясь с чемоданом по лестнице, она пыталась вспомнить, кто научил ее этой пословице — бабушка Деметра или сама Селена.
Ревность
Ласкавшее золотой песок пляжей своими лазурными волнами Средиземное море было очень красиво. Прижавшиеся к скалам маленькие деревеньки с их мощеными улочками и с по-мавритански прихотливыми узорами церквей были восхитительно живописны. Цветущие апельсиновые рощи благоухали.
Однако Анаид смотрела только на отца, казавшегося ей единственным заслуживающим внимания существом в этом скучном, бесцветном и однообразном мире.
Не сводя глаз с Гуннара, Анаид с жадностью слушала его рассказы. А он за тысячу лет повидал много такого, что заслуживало отдельных историй. Отец казался Анаид непостижимым, многоликим и в высшей степени загадочным.
— Ты точно хочешь в Урт? — спросил Гуннар у дочери.
Около полудня они остановились на заправке. Переночевав в каком-то отеле на побережье, Гуннар и Анаид всю первую половину дня ехали в сторону от моря, оставляя за спиной восточное побережье. На севере, в легкой призрачной дымке горизонта, уже маячили пики Пиренеев.
— Очень хочу.
— В Урте за тобой будут следить. Ведь там не только Елена, но и Карен.
— Мне нужно повидать Рока и снять с него заклятие, — вздохнула Анаид. — После этого я сразу уеду, — добавила она, ни словом не обмолвившись о Жезле Власти.
На самом деле девушка сначала намеревалась завладеть Жезлом, и только потом вернуть себе любовь сына Елены.
— Это опасно, — покачал головой Гуннар.
— Теперь для меня все опасно. Придется постоянно быть начеку. Я все время думаю о том, что мне предстоит сделать, и том, что может случиться.
— Не думай ни о чем плохом, — сказал Гуннар и погладил дочь по голове. — Главное, не волнуйся.
Он взял Анаид за руку и повел в кафе, приговаривая на ходу:
— Сейчас мы купим тебе чего-нибудь вкусненького, и ты сразу позабудешь все свои тревоги…
У Анаид сразу отлегло от сердца, и она чуть не запрыгала на одной ножке, как маленькая девочка, которой папа пообещал мороженое.
Пока Анаид с отцом уплетали за обе щеки содержимое своих тарелок, странное существо, давно следившее за ними из-за кустов, осторожно выбралось на асфальт, подползло на четвереньках к «фольксвагену» Гуннара, спряталось за ним, высунуло руку и, погладив пальцами крышку багажника, что-то пробормотало. Багажник открылся сам по себе. Существо юркнуло внутрь и снова что-то произнесло. Багажник закрылся.
Внешне «фольксваген» совсем не изменился, потому что его новому таинственному пассажиру не пришлось ничего взламывать. Поэтому Гуннар с Анаид ничего не заметили. Они оживленно обсуждали некоторые философские аспекты окружающего мира.
— Почему у тебя мороженое само оказывается во рту, а мне приходится ковырять его ложкой? — поинтересовалась у Гуннара Анаид.
— Видишь ли, — пояснил дочери Гуннар, — не мороженое создано, чтобы повелевать человеком, а человек — чтобы повелевать им.
— В каком смысле?
— Взгляни на мороженое строго, отдай ему мысленный приказ выполнить свое предназначение, и оно само окажется у тебя во рту.
— Прилетит, как Жезл Власти… — печально пробормотала Анаид, с грустью подумав, что мысль о Жезле преследует ее теперь повсюду.
Жезл неодолимо манил девушку. Ночью ей как-то удалось забыть об обожженной ладони и не думать о нем, но теперь Жезл овладел ее мыслями безраздельно.
— Жезл, — вновь пробормотала Анаид. — А тебе известно, что, по мнению Селены, его похитил именно ты? — спросила она у отца.
— Ложь! — отрезал Гуннар.
— Так где же он?
— Тебе виднее, — заявил ее отец, внимательно наблюдавший за происходящим вокруг.
— Я?!
— Покажи-ка ладонь! — сказал Гуннар и взял дочь за руку с обожженной ладонью. — Ты ведь с ее помощью разыскивала Жезл, правда?
Ошеломленная Анаид вырвала руку и спрятала ее за спиной.
— Жезл мой! Но кто-то у меня его украл. Если не ты, значит, Селена!
— Так мы едем в Урт за Жезлом? Он там?
— Да, — пристыженно опустив глаза, призналась Анаид. Она боялась, что Гуннар начнет ее расспрашивать, но он ограничился лишь парой слов:
— Почему ты сразу не сказала?
— Боялась.
— Мать пыталась тебя убедить, что я враг?
— Нет, — солгала девушка и решила сменить тему разговора: — Папа, пожалуйста, давай не будем больше об этом.
— Ну ладно. Больше ни слова о Жезле, — пообещал Гуннар, открывая дверцу машины.
Взглянув на маячившие вдали горы, Анаид поежилась. Они заехали достаточно далеко на север, заметно похолодало.
— Подожди! Я только достану свитер, — сказала она, но, открыв багажник, внезапно почувствовала боль в руке, на которую словно брызнули кипятком.
Подняв голову, Анаид встретилась глазами с пристальным взглядом Гуннара.
— Зачем ты меня обжег?!
