– Если там ваш вечерний костюм, как сказал майор, то вам придется наряжаться самому! Я не могу готовить ужин и помогать вам одновременно!
– Вы, может быть, удивитесь, – сказал с улыбкой граф, – узнав, что я уже вполне могу самостоятельно, как вы это называете, «наряжаться».
– И еще, – добавила няня, – майор сказал, чтобы я открыла чемодан поменьше, пока вы будете ужинать, и я якобы сама тогда пойму, что с ним делать. Что он хотел сказать?
– Точно то, что сказал, – ответил граф. – Он выполнял мои распоряжения.
– Ума не приложу, что происходит? Ничего не пойму! – сетовала няня. – Или я стою на голове, или мир перевернулся!
– Я обещаю, что вам все станет ясно, когда вы откроете маленький чемодан, – сказал граф.
Он улыбнулся, увидев любопытство в глазах няни, и, взяв больший чемодан, пошел наверх в свою спальню.
Чуть позже няня принесла Харите горячей воды.
Она лежала на кровати, и лицо ее столь сияло от счастья, что у няни при виде нее от восхищения на миг замерло сердце.
– Если вы хотите переодеться к ужину, мисс Харита, – сказала она, – то лучше поспешите, если не хотите, чтобы все остыло.
– Нет, нет, не хочу! – ответила Харита.
Она соскочила с кровати и начала раздеваться, пока няня вынимала из гардероба белое платье.
Она выгладила его заранее.
Хотя оно было незатейливым и скромным, она подумала, что для такой прелестной девушки, как Харита, не так уж важно, что на ней надето.
Няня принесла с собой меньший из двух чемоданов, оставленных на кухне.
Когда она поставила его на пол, Харита спросила:
– Что у вас там, няня?
– Сама не знаю! – недовольно ответила та. – Господин приказал, чтобы я не открывала его, пока вы не уйдете ужинать.
Харита едва слушала, пока няня застегивала ее платье сзади.
Она могла лишь сказать:
– Я так счастлива… так необыкновенно… удивительно счастлива!
Няня еще не слышала, чтобы Харита говорила так раньше.
Она взглянула на ее отражение в зеркале и спросила:
– Вы хотите сказать, что господин Дэрол сообщил вам что-нибудь особенное?
– Он любит меня! О няня, он любит меня, и я – счастливейшая женщина в целом свете!
– Так вот оно что! – воскликнула няня. – Наконец-то я слышу нечто разумное за такое долгое время! Это то, чего ему всегда и не хватало – такой как вы, чтобы присматривать за ним и держать от него подальше этих гадких женщин.
– Это то, что я попытаюсь сделать… я попытаюсь.
С этими словами она поцеловала няню в щеку.
Затем она выбежала из комнаты, как будто не могла дольше оставаться без того, кого любила, Он ожидал ее в гостиной.
Войдя туда и увидев его впервые в вечернем костюме, она онемела от изумления, настолько великолепным он выглядел.
Она заметила также – и это удивило ее – знаки отличия на его фраке.
– Но увидев его руки, протянутые к ней, она как на крыльях бросилась к нему.
Он целовал ее, и им не нужны были слова.
Лишь когда няня открыла дверь, чтобы сказать, что ужин готов, она отодвинулась, чтобы с восхищением взглянуть на него.
– Я люблю… тебя! – прошептала она.
– Как и я люблю тебя! – ответил граф.
Они пошли в столовую рука об руку.
Няня уже накрыла на стол.
Грибной суп был в фарфоровой супнице, из которой они могли сами наливать его.
Следующим блюдом оказался цыпленок, приготовленный именно так, как граф любил больше всего.
Он был подан в серебряной чаше, подогреваемой свечой.
Харита, вне себя от счастья, едва замечала, что ела.
