неземным существом.
– Но я так… тревожилась за моего дядюшку…
– Я очень сочувствую ему. Но в то же время, если бы он не вывихнул лодыжку, то я бы не узнал, какое сказочное создание прячется в вагоне второго класса.
– Вы смущаете меня… Пожалуйста, не делайте этого, – взмолилась Заза.
Он долго пристально смотрел на нее, потом сказал:
– Удивительно, что мои скромные комплименты смущают вас. Разве они вам внове? Уверен, что вас постоянно осыпают гораздо более изысканными комплиментами.
С робкой улыбкой Заза отрицательно покачала головой. Разве мог он знать, что в своей жизни она выслушивала очень мало комплиментов? А если бы кто-то во дворце и осмелился произнести нечто подобное, то ее папочка тотчас бы вызвал пару рослых гвардейцев, чтобы вышвырнуть неосторожного храбреца из дворцовых покоев.
– Откуда вы приехали? – поинтересовался Пьер Бувье.
Заза не ожидала такого вопроса. Ей, конечно, надо было бы раньше обсудить все это с профессором. Теперь же она подумала, что нет смысла обманывать молодого человека. Ведь все равно друзья профессора знали, что он жил в Мелхаузене, и, разумеется, Пьеру Бувье не придет в голову как-то связывать племянницу учителя музыки с семейством правящего там монарха.
– Мой дядя живет в Мелхаузене, – сказала она.
– В Дорне?
– Да.
Заза подумала, что лучше перевести разговор побыстрее на другую тему.
– Мой дядя был когда-то знаменитым музыкантом. Он выступал в Париже и во всех крупных европейских столицах.
Пьер Бувье сразу же заинтересовался.
– Вы хотите сказать, что ваш дядя тот самый Франсуа Дюмон?
– Да.
– Тогда, конечно, я слышал его имя, хотя мне не посчастливилось присутствовать на его концертах.
– Он везде пользовался огромным успехом, – продолжала Заза восхвалять своего мнимого дядюшку. – Но больше всего в жизни он любил путешествовать и поэтому странствовал по миру, не столько занимаясь музыкой, сколько знакомясь с разными странами и интересными людьми. У него везде есть друзья, которые увлекаются музыкой и поэзией, – а это именно те вещи, которые составляют для него смысл жизни.
– Символизм включает в себя не только поэзию.
– Я знаю, что он распространился и на прозу, – кивнула Заза. – Мой дядюшка отдал дань прозе и написал даже две книги.
– Я должен их прочитать!
– Думаю, что они давно не переиздавались и их трудно будет найти.
– Ну вы-то можете дать мне их прочесть?
– С превеликим удовольствием, но у меня с собой их нет.
– Но вы хотя бы могли пересказать мне их содержание, чтобы я мог с полным правом высказать свое восхищение интеллектом вашего дяди.
– Но я считаю, что вам прежде надо было бы познакомиться с ним поближе. Ведь нельзя судить об интеллекте человека только на основании поверхностного знакомства с ним и его трудами, – с упреком заметила Заза.
– Я уверен, что он самый замечательный человек на свете, хотя бы только потому, что обладает столь очаровательной племянницей, – галантно вышел из положения молодой человек.
Этой фразой он поверг Заза в величайшее смущение. Она робко возразила:
– Вам не следует так говорить. Это против правил приличия.
– Правил приличия? – переспросил Пьер Бувье, в удивлении вскинув брови. – Какие могут быть правила приличия между символистами? А ведь мы принадлежим к их кругу, не правда ли? Символисты против всяких условностей и стереотипов. Они открыто выражают то, что думают и чувствуют. И я поступаю именно так.
– Мне кажется, что я должна остановить вас.
– Вы недовольны, что я говорю вам правду?
– Не то чтобы недовольна… но… вы смущаете меня немного, – призналась Заза.
– Я это чувствую. Но как раз ваше смущение мне и нравится в вас больше всего.
Он сделал многозначительную паузу и продолжил, как бы говоря самому себе:
– Я уже давно забыл, что женщины могут краснеть, смущаться и воспринимать мир с наивной верой, что он неиспорчен, что в нем нет уродства, подлости и прочего зла. То, как он это сказал, несколько удивило Заза.
– Наверное у вас в прошлом были какие-то неприятные моменты.
