» Как это похоже на него — тонко понимать состояние другого человека «, — подумала Люпита.
Когда его пальцы на мгновение стиснули ее руку, какое-то странное чувство поразило ее — это было как удар молнии. Она не поняла, что произошло, — очевидно, так подействовала близость графа, прижавшегося к ней.
И она вдруг осознала, что это любовь.
Незнакомый доселе трепет всколыхнул все ее существо.
» Я люблю его… Но до сих пор этого не знала!«
Всю дорогу она думала о своем чувстве, и теперь вспоминала, как ночами благодарила Бога за то, что граф покровительствует ей.
Она любила его, еще когда они вместе танцевали, ее волновали его руки, обнимавшие ее за талию.
» Как я могу не любить его?! Ведь он так красив и в то же время такой добрый и все-все понимает!«
Она думала о том, что, когда будет покончено с неприятностями, с Руфусом и все встанет на свои места, он вернется в Лондон и забудет о ней. Он будет снова общаться с женщинами из общества — такими, как Элоиза Брук, прекрасными и загадочными, а отношения с ней, Люпитой, просто позабавят его.
Девушка с грустью размышляла о своем будущем, казавшемся ей безотрадным, и вдруг сурово одернула себя: нельзя унывать, надо быть разумной.
Если он когда-нибудь любил, то, наверное, это была знатная леди, а может, принцесса.
Но что бы ни случилось в будущем, убеждала себя Люпита, у нее были с ним такие счастливые минуты… По крайней мере будет что вспомнить.
Они проезжали знакомые с детства места, окружающие усадьбу, и она хотела, чтобы граф любовался ими, видел, какие они красивые. Поля, желтели от подсолнухов, зеленела живая изгородь…
» Вот это мой мир! А его мир совсем иной…«
— Ты так молчалива, Люпита! — неожиданно сказал граф. — А я думал, теперь ты мне будешь много рассказывать о поместье, покажешь мне свой дом. Тебе наверняка интересно узнать первое мое впечатление…
— Я как раз хочу это сделать, и мы почти приехали.
— Когда мы приедем, вы увидите моего Самбо? — радостно закричал Джерри. Он очень крупный конь, и я могу ездить на нем. Через год или два я хочу получить лошадку еще выше ростом.
— Конечно, получишь, а если будешь таким же прекрасным наездником, как твой папа, все станут гордиться тобой, — заметил граф.
Джерри обнял своего Брэкли.
— Когда я стану взрослым, у меня будут сотни лошадок и сотни собак, моих собственных.
— Надеюсь, твои лошади будут первыми на всех бегах и скачках и прочих испытаниях, если ты позволишь им участвовать в них.
Затем граф обратился к бабушке:
— Вы не очень устали?
Графиня взволнованно сказала:
— Не могу выразить словами, как я мечтаю увидеть Вуд-Холл. Я думаю, поместье так же великолепно, как мама Люпиты. Оно должно было служить обрамлением ее красоты!
— Надеюсь, вы не будете разочарованы… — уверила ее Люпита. , — Убеждена, что не буду.
Несколько минут спустя девушка уже показывала графу, где проходит граница их поместья.
Люпиту обрадовало, что поля хорошо обработаны, живые изгороди подстрижены, — владения Джерри в полном порядке.
Наконец они въехали в деревушку, где дома примыкали к парку; при каждом доме был сад, полный цветов.
Это должно понравиться графу.
Они проехали через главные ворота парка, и, когда дорога пошла вниз, дом оказался на виду. В лучах вечернего солнца, отражавшегося в окнах, он казался необычайно красивым.
Это была постройка в стиле Тюдоров, с годами старые кирпичи приобрели теплый розовый оттенок. Остроконечная крыша и задняя стена прятались за вековыми деревьями.
— Дом очарователен, — промолвила графиня, — именно таким я его себе и представляла.
Люпита поблагодарила ее за лестный отзыв.
— Теперь, когда не стало папы, это мой дом, — заявил Джерри.
— Ты должен к нему очень заботливо относиться и следить за тем, чтобы ом выглядел таким же красивым, как сейчас, — наставляла его графиня.
Карета остановилась у парадного подъезда.
Люпита надеялась, что гости не будут разочарованы, увидев дом изнутри.
Граф вышел из кареты и помог выбраться сначала бабушке, потом Люпите. Слуги вынесли багаж.
Парадная дверь отворилась, и появился старый дворецкий. Он смотрел на прибывших в полном изумлении.
Лишь увидев Люпиту, поспешил спуститься с лестницы.
— Ваша светлость, я не ждал вас, простите! — воскликнул он.
— Мы приехали домой, Бриггс, и привезли с собой дорогих гостей.
Прежде чем дворецкий успел произнести хоть слово, Люпита тихо спросила:
— А где же мистер Руфус?
— Сейчас его здесь нет, — ответил мистер Бриггс и, понизив голос, добавил:
— Он уехал в город, миледи, чтобы разыскать слесаря, который может вскрыть сейф.
Граф слышал сообщение Бриггса и молча продолжал вести бабушку по ступенькам в зал.
Увидев старинную лестницу с резными дубовыми перилами, стены, обшитые панелями, и средневековый камин, графиня выразила полнейший восторг.
— Он был как раз таким в моем воображении.
Мистер Бриггс сказал Люпите:
— Я накрою стол к чаю в столовой.
Через несколько минут все будет готово, миледи.
— Благодарю вас, Бриггс, и попросите вашу жену показать горничной ее светлости графине лучшую спальню.
Мистер Бриггс кивнул, как бы подтверждая, что все уже сам решил и это оказалось правильным.
Они прошли через зал, и графиня уже восхищалась высокими окнами столовой с блестящими как алмазы стеклами и обитыми красивой тканью стульями.
Граф прошептал Люпите:
— Думаю, мне стоит взглянуть на то, что находится на бильярдном столе.
Когда они вышли из столовой, Люпита в ужасе воскликнула:
— Там уже нет папиной коллекции табакерок и сервиза из сервского фарфора!
Граф не ответил; он лишь попросил мистера Бриггса отвести его в бильярдную.
Ему показалось, что дворецкий как-то неуверенно посмотрел на него.
— Конечно, я вам все покажу. Но только ее светлость не назвала нам имен своих гостей.
— Мы — это графиня Дауджерская и я, ее внук, граф Ардвик. Так как я знал отца ее светлости, леди Люпиты, я теперь занимаюсь всеми ее делами в качестве опекуна.
— Это очень хорошие новости, милорд, очень добрые новости, — сказан мистер Бриггс. — Здесь творились такие дела, что его сиятельство, если бы узнал, в гробу перевернулся!
— Я все знаю, так проводите же меня в бильярдную..
Мистер Бриггс провел графа длинным коридором и открыл дверь в дальнем его конце.
Беглого взгляда было достаточно, дабы убедиться, что Мэтьюз ничего не преувеличил, рассказывая о намерениях Руфуса Ланга.
Огромный стол был завален предметами, которые Люпита характеризовала как священные семейные реликвии.
Среди дорогих вещей были и сервский фарфор, и коллекция табакерок, которые Руфус перенес сюда из
