Однажды, катаясь на лошади, Илена стала свидетелем обольщения юной красотки из дворца и, поняв окончательно, что за человек этот барон, пришла к выводу: все мужчины таковы.
В тот день она дала себе слово, что никогда не позволит никому ее оскорблять и унижать.
Ни один мужчина не посмеет вести себя с ней так, словно она цветок, который можно сорвать и наслаждаться им какое-то время, чтобы выбросить, как только исчезнут аромат и свежесть.
Когда розовые очки, через которые она смотрела на мир, спали с ее глаз, она осознала, что все мужчины вокруг изменяют своим женам.
Женщины оказывались покинутыми и никому не нужными; единственное, что им оставалось, это предаваться воспоминаниям.
«Такого никогда не произойдет со мной!» — решила Илена.
И вот сейчас она столкнулась с проблемой, которую при всем желании нельзя было проигнорировать.
Она возложила на себя ответственность за благополучие княжества, с тех пор как заболел ее отец.
Но вправе ли она отказать стране, которую так любит, в правителе, который почему-то должен быть мужчиной?
Илена оглядела круглый стол в центре зала заседаний и ужаснулась от того, что большинство военачальников ее армии слишком состарились.
Даже великолепные парадные формы, увешанные медалями и украшенные золотой тесьмой, в которые они были облачены, не могли сгладить удручающее впечатление от их лысин, очков и седины на висках.
Созвать военный совет — первое, что княжна запланировала на это утро.
Военачальники встретили ее стоя, с уважительным поклоном и опасением услышать от нее нечто нелицеприятное в свой адрес.
Ей очень хотелось, чтобы эти люди воспринимали ее сейчас не как женщину, а как правителя и с должным вниманием отнеслись к ее словам, поэтому надела свой костюм для верховой езды.
Однако никакая мужская одежда не могла скрыть очарования ее огненных волос, огромных зеленых глаз, почти светящуюся прозрачность кожи.
Девушка заметила, как мгновенно ратоборцы отвели взгляд от ее ног, обтянутых лосинами, от ее тонкой, стянутой кожаными ремнями талии.
Но, когда она заговорила, всех привел в чувство ее сугубо официальный тон.
— Доброе утро, господа! Причиной, побудившей меня собрать вас здесь, послужили весьма прискорбные известия.
Илена не сомневалась: они, конечно, решат, что речь идет о приближении разбойников.
И действительно, когда она объяснила, в чем дело, у них вытянулись лица.
— Я удивлена, вернее, даже поражена, — сказала княжна, — узнав, что место полковника Батрика осталось невостребованным после его смерти.
Она многозначительно посмотрела на члена военного совета, сидевшего ближе всех к ней.
— Вы не могли бы пролить свет на это обстоятельство, генерал?
Наступила неловкая тишина.
— Мы решили, ваше княжеское высочество, — наконец вымолвил он, — что наша армия и так довольно сильна и обучена и нет необходимости продолжать направление, в котором работал полковник.
— Но теперь, надеюсь, вы понимаете, насколько были не правы, — ответила Илена. — Мы понятия не имеем, сколько разбойников скрывается в горах, кто они и с какими намерениями пришли в нашу страну, а это чрезвычайно опасно.
Она говорила жестко и требовательно, генералы, сидевшие поблизости, неловко заерзали на стульях.
— Столь пренебрежительное отношение к своим обязанностям достойно осуждения, — продолжала она, — и я хочу получить от вас незамедлительный ответ: что вы намерены предпринять по этому поводу?
Офицеры, расположившиеся вокруг стола, теперь выглядели еще более виноватыми и подавленными.
Они исподлобья поглядывали друг на друга, и княжна поняла, что этот вопрос никогда не обсуждался ими до сего момента и у них попросту нет ответа.
Все были погружены в нелегкие раздумья, когда она спросила:
— Сколько человек в наших войсках знают здешние горы?
После долгого молчания кто-то из офицеров ответил сомневающимся голосом:
— Ваше княжеское высочество, обычно, когда возникала необходимость взбираться на горы, чтобы спасти или найти кого-нибудь, мы обращались к человеку, чьей основной профессией или увлечением является скалолазание.
— Да, но, по-моему, этих умельцев будет недостаточно, чтобы со знанием дела защитить страну.
Повисла тяжелая тишина, нарушенная в конце концов шестидесятилетним генералом. Встав со стула, он помпезно заявил:
— Ваше княжеское высочество, я абсолютно уверен — если разбойники приблизятся к нам и начнут атаковать, армия не подведет вас и докажет, что может разбить бандитов наголову и прогнать их.
— Все это очень хорошо, генерал. Но я не могу поверить, что вы думаете, будто они спустятся к нам в долину, вооруженные чем-то наподобие копий и сабель.
Она обвела беспощадным взглядом лица офицеров за столом.
— Весьма любопытно, что вы будете делать, если они откроют огонь с горных высот, откуда вы их не достанете. Пока вы будете постыдно бежать, они спустятся вниз, чтобы мародерствовать в наших деревнях, — воровать скот, пищу и все, что попадется им на глаза.
Высокое воинство словно набрало в рот воды.
Тогда Илена сурово произнесла:
— Я хочу получить срочный и подробный отчет о том, какие в вашем распоряжении есть варианты защиты от разбойников. Кроме того, мне необходима любая информация, которую вам удастся раздобыть о наших противниках.
Она помолчала немного и добавила с горечью:
— Я могу лишь сказать, будь отец достаточно здоров, чтобы понимать, что здесь происходит, он бы ужаснулся расхлябанности и отсутствию инициативы в армии Зокалы, которой он всегда так гордился.
С этими словами она встала из-за стола и направилась к двери, чувствуя за спиной мрачные взгляды офицеров, которые в гробовом молчании поклонились ей.
Выйдя из комнаты, она подумала, что с ними ей удалось справиться, однако с генералом Владиласом все обстоит не так просто.
Если он обладает более современным оружием, чем то, которое имеется в Зокале, то он сможет без особого труда захватить всю страну.
«Нет, этого нельзя допустить!» — разозлилась она.
Для нее не было секретом, что даже до того, как отец впал в безнадежную кому, он позволял государству просто плыть по течению, принимая на веру сообщения стариков из парламента и армии.
И — что хуже всего — он был категорически против каких бы то ни было изменений в существующем порядке вещей.
Илена вошла в библиотеку, где обычно находила то или иное решение государственной проблемы, и у нее буквально опустились руки от мысли, что нет никакой возможности преобразовать дряхлую, разваливающуюся машину в современную и надежную.
