Притворив за собой калитку, ведущую из сада, но не запирая ее, так как возвращаться предстояло тем же путем, Демелса опрометью бросилась к конюшням.
Она была совершенно уверена, что в этот поздний час все конюхи, жокеи и тренеры, устроив лошадей на ночь, отправились в Эскот.
Накануне скачек, начинавшихся на следующее утро, там было полно народа, палатки светились огнями, перед балаганами прохаживались еще не охрипшие зазывалы, веселье было в разгаре.
Но Эббот, конечно, не соблазнился этими удовольствиями, а терпеливо ждал свою любимицу – Демелсу, зная, что та при первой же возможности прибежит в конюшню.
Эббот был не менее надежным слугой, чем Бетси с Якобом, и Демелса не опасалась, что он станет болтать лишнее о маленькой хитрости своих хозяев, как это бывает в некоторых домах.
Конюшни были погружены в ночную тьму. Было тихо, если не считать обычных вечерних звуков: шелеста листьев да пения цикад. Изредка из леса доносилось уханье филина.
Пересекая мощенный булыжником двор, Демелса увидела Эббрта, шагавшего навстречу ей с фонарем.
– Я уж вас заждался, мисс Демелса. Куда это, думаю, вы запропастились? – сказал старый конюх довольно фамильярно, что было вполне простительно, даже оправдано, учитывая, что он знал свою хозяйку буквально с пеленок и в каждом его слове звучала искренняя преданность.
– Ты, конечно, догадался, что мне захочется взглянуть на Крусадера? – сказала Демелса.
– Мы можем гордиться, что в наших конюшнях гостит подобный красавец! – шутливо ответил старик.
Демелса, прекрасно изучившая все его интонации, почувствовала, что Эббот искренне восхищен жеребцом графа.
Эббот с фонарем пошел впереди, девушка следовала за ним, и так они вошли в конюшню, где все стойла выходили в проход, протянувшийся по всей длине помещения.
Эббот открыл первое стойло, и Демелса увидела легендарного Крусадера.
Вороной конь с единственным белым пятнышком-звездочкой на лбу был неописуемо прекрасен.
Демелса знала, что он был прямым потомком Годальфина Арабиана, одного из трех жеребцов, от которых произошли все современные чистокровные верховые лошади, арабского скакуна, завезенного в Англию в 1732 году после ряда странных и трагических происшествий.
В конце концов жеребец достался лорду Годольфину, зятю Сары, знаменитой герцогини Мальборо.
Бедуин, сопровождавший царственное животное во всех его странствиях, разрешил жеребцу покрыть Роксану, славную кобылу, принесшую нескольких жеребят, от которых пошло много великолепных лошадей.
Демелса похлопала Крусадера по грациозно выгнутой шее, он запрядал ушами, зафыркал, и она заметила, как при каждом малейшем движении заходили под шкурой крепкие мышцы.
– Какой он чудесный! – воскликнула Демелса вне себя от восторга.
– Я так и думал, что он вам понравится, – подхватил старый конюх. – Сколько живу на свете, не видывал такого жеребца!
– Он возьмет Голд Кап, я в этом уверена.
На фоне Крусадера остальные лошади графа не производили особого впечатления, но Демелса понимала, что все животные – замечательные.
Когда девушка подошла к Файерберду, ей даже стало стыдно, что она теперь видела в нем столько недостатков.
Она обняла жеребца за шею.
– Может быть, наши гости и красивы, и мы ими восхищаемся, но зато тебя мы любим! – ласково сказала она. – Ты – наш, ты у нас просто как член семьи.
– Правда ваша, – закивал Эббот. – И попомните мое слово, мисс Демелса, Джем с ним первым придет к финишному столбу.
– Я уверена, – улыбнулась Демелса. – А вдруг граф Треварнон заметит его и разрешит поскакать на одной из своих лошадей?
– А уж как он-то об этом мечтает, все уши мне прожужжал! – добродушно улыбнулся старик, который, по-видимому, и сам мечтал о счастливом случае для своего любимого внука.
– А в скачке, на которую заявлен наш Файерберд, у него будут сильные соперники? – спросила Демелса. Эббот задумчиво почесал в голове:
– Бард, конечно, стоящий жеребец, но уже в годах, а жокей, который будет на нем выступать, мне что- то не нравится.
Демелса снова обняла Файерберда.
– Я знаю, что ты выиграешь! – прошептала она и почувствовала, что тот будто приосанился, ободренный ее доверием.
На обратном пути она снова зашла в стойло к Крусадеру, а перед этим полюбовалась отлично подобранной четверкой гнедых лошадей, на которых граф Треварнон прибыл в Лэнгстон-Мэнор.
– Редко можно встретить четырех столь похожих лошадей, – удивленно воскликнула девушка. – Смотри, Эббот, они прямо как близнецы!
– А конюх его милости говорил, что та гнедая четверка, на которой его хозяин выезжал из Лондона, – еще лучше. Дескать, барин несколько раз отказывал, когда у него хотели их купить за двойную и даже
