бы отнести на чердак, где хранились подобные вещи. Однако именно этим чемоданом часто пользовался генерал, когда ездил к друзьям, чтобы поохотиться. По возвращении генерала домой лакей втаскивал чемодан в дом, но, как правило, ленился тащить его на чердак, зная, что следующая поездка на охоту не за горами и придется снова тащить эту тяжесть вниз. Чемодан на самом деле был очень тяжелым, но Иоле все же удалось его дотащить по коридору до своей комнаты.
Упаковывая чемодан, она решила, что возьмет как можно больше вещей. Возможно, Нэнни посоветует вообще не возвращаться домой, пока лорд Стоунем не передумает жениться на ней. Иола не могла представить, что Нэнни способна посоветовать подобное, а еще труднее было допустить, что отец смирится с бегством дочери из дома. Однако подготовиться к любому непредвиденному случаю было необходимо.
В настоящий момент существовали три варианта развития событий: первый — поступить в соответствии с волей отца и выйти замуж за лорда Стоунема; второй — остаться в Хонисакл-коттедже до тех пор, пока генерал не согласится отменить помолвку и свадьбу. Однако сейчас Иола даже не предполагала, каким образом сможет добиться подобного решения отца.
Был и третий вариант: уехать в Лондон и найти там работу. Но этот путь был наиболее сложным и неопределенным для Иолы. Она весьма смутно представляла, где смогла бы работать. Тем не менее Иола решила предложить на суд Нэнни все три варианта. Возможно, совместными усилиями они найдут приемлемый выход.
Иоле не хотелось думать, что Нэнни способна посоветовать пойти по пути наименьшего сопротивления, убедив ее выйти замуж за лорда Стоунема. Каждый раз, думая о нем, она убеждалась, что он крайне ей неприятен и пугает ее.
Продолжая упаковывать вещи, Иола размышляла о том, что вряд ли в ближайшее время у нее будут деньги, чтобы купить какие-то вещи, поэтому следовало взять из дома все необходимое. Проблему с деньгами нельзя было не учитывать. Крестная Иолы перед смертью завещала ей наследство в две тысячи фунтов. Но деньги были помещены в банк, находившийся в городе, так что ей пока еще ни разу не пришлось воспользоваться этими деньгами. Хотя, честно говоря, у нее и не было в этом необходимости. В день восемнадцатилетия Иолы тетя Маргарет высказала мнение, что девушке надо бы завести чековую книжку.
— Когда я была в возрасте Иолы, — мечтательно рассуждала тетя Маргарет, — то мне всегда хотелось иметь чековую книжку. Но ты же знаешь, Александр, наш отец был трудным и суровым человеком. Поэтому чековая книжка у меня появилась только после смерти отца.
— И что же, по-твоему, она станет делать с этой чековой книжкой? — возмущенно воскликнул генерал.
— Возможно, мои рассуждения тебе Не понравятся, ты даже можешь назвать меня суфражисткой[1] — гордо ответила Маргарет Херн, — однако я считаю унизительным для женщины спрашивать у мужчины, будь то ее отец или муж, разрешения, например, на то, чтобы купить себе пакетик шпилек для волос.
— Не вижу в этом ничего унизительного, — отвечал генерал.
— Как было бы чудесно, — вставила Иола, — иметь собственные деньги, чтобы купить, например, подарки. До сих пор я трачу только ваши деньги, отец. Хотя я и купила вам рождественский подарок из своих карманных денег, но их все равно мне давали вы.
Генерал задумался и вскоре вынес свой вердикт:
— Ладно, у тебя будет собственная чековая книжка, но ты должна обещать мне, что не станешь получать деньги по чеку, не посоветовавшись прежде со мной.
— Нет, отец, конечно же, нет, — пообещала обрадованная Иола.
— Ты будешь получать по пятьдесят фунтов в год, — продолжал генерал. — Этого вполне достаточно для любой женщины.
— Спасибо, отец. Это очень щедро с вашей стороны, — говорила Иола. — В таком случае, я могу теперь сделать особый подарок к вашему дню рождения, заплатив свои собственные деньги.
Она купила в подарок отцу зарядный картуз и не стала спрашивать разрешения снять деньги со счета, потому что тогда отец обязательно бы поинтересовался, зачем они ей нужны. Но Иола хотела, чтобы подарок стал настоящим сюрпризом, поэтому и заплатила за него сама. Теперь, отправляясь в Истбридж, славившийся хорошими магазинами, она всегда могла расплачиваться за покупки из собственного кармана.
Сейчас она с чувством удовлетворения осознавала, что обладает двумя тысячами фунтов в банке и десятью фунтами наличными.
«Я достаточно богата, чтобы прожить довольно долго на собственные деньги», — подумала Иола. Однако ее беспокоила мысль о том, что отец сделает так, что ей невозможно будет воспользоваться банковским счетом. Может быть, он сразу не вспомнит об этом, тут же успокаивала себя Иола, и она успеет снять деньги со своего счета.
Уложив вещи в чемодан, она захлопнула крышку и закрепила ремни. Затем разделась и легла в постель. Иола долго не могла заснуть, со страхом думая о том, что собирается сделать. На душе было неспокойно, сердце сильно стучало, неизвестность пугала ее.
Она отчаянно боялась. Боялась предстоящего бегства из дома, гнева отца и ожидающих ее испытаний. Но не меньше ее пугала мысль о том, чтобы выйти замуж за старика, за чванливого скучного мужчину, такого не похожего ни на одного из красивых романтических героев, о которых она мечтала.
Возведя руки к небу, Иола стала молиться:
— О Господи! Помоги мне. Сделай так, чтобы Нэнни не оставила меня в беде. Подскажи, что мне делать. Ведь должно же быть какое-то решение!
В нанятом ею экипаже Иола приближалась к Литтл Уэйвуд.
Какая же я умница, думала про себя Иола, что так все хорошо устроила. Правда, этой ночью ей не пришлось спать, потому что она обдумывала каждую деталь своего плана. И пока все получилось так, как было задумано.
Иола подождала наверху, пока отец не отъехал от парадного входа в догкарте[2] , которым он любил управлять сам. Сзади сидел щуплый ливрейный грум в нахлобученном на лоб цилиндре, который был явно велик для него. На вид конюх выглядел гораздо моложе, чем был в действительности.
Генерал любил хороших лошадей и знал в них толк. Запряженная в догкарт лошадь неоднократно получала призы на местных выставках. Эти призы украшали кабинет генерала, чем он очень гордился.
Иола смотрела вслед удалявшемуся экипажу, пока он не повернул за угол и не скрылся из виду. Как только отец отъехал от дома достаточно далеко, она сбежала вниз по лестнице и разыскала лакея Генри. Дворецкий Ньютон в это время завтракал в комнате для прислуги.
Из двух лакеев Иола выбрала именно Генри, потому что он был более глупым и не стал бы задавать ненужных вопросов, как это наверняка сделал бы проницательный Джеймс.
— Распорядись, пожалуйста, Генри, чтобы подали экипаж, — попросила она. — Пускай его подадут к черному ходу и как можно быстрее. Мне надо отвезти багаж на станцию к поезду. После того как вернешься из конюшни, поднимись наверх и забери сундук из моей комнаты.
Успокоив себя, что Генри все сделает как нужно, Иола поспешила в свою комнату и накинула теплый дорожный плащ, отделанный собольим мехом. Затем она надела небольшую шапочку из соболя, которая очень хорошо сочеталась с плащом. Эти вещи принадлежали еще ее матери, и, посмотрев на себя в зеркало, Иола отметила, что выглядит богато и даже шикарно. Вряд ли женщине в подобном наряде пристало искать себе работу.
На письменном бюро в кабинете она оставила письмо отцу.
Генри постучал в дверь в тот момент, когда Иола поднялась к себе за сумочкой и перчатками.
— Вот, Генри, возьми этот чемодан, — приказала она, — отнеси его по черной лестнице вниз и положи в экипаж.
— Хорошо, мисс, — пробубнил Генри.
Чемодан оказался очень тяжелым, потому что почти все платья Иолы были в него уложены. Однако Генри, крепкий и сильный парень, лихо подхватил чемодан, как будто для него это был сущий пустяк. Иола
