сумели этого доказать. Тогда голландцы сообщили о них в Россию, и около месяца обе стороны обсуждали процедуру его выдачи. Поскольку у Тернопольского был паспорт греческого гражданина, то его выдворили в Грецию. Нелюбина же в аэропорту Шереметьево встречал спецотряд, который под усиленной охраной доставил его на Петровку. Ему предъявили обвинение в руководстве бандитским формированием и заказе нескольких убийств.
Во время нашей короткой беседы я понял, что Олег надеялся скоро выйти, рассчитывая на покровительство сверху. Я понимал, что он имел в виду: тогда по Москве ходили слухи, что курганскую группировку курируют и опекают два бывших генерала КГБ, связанные с легендарной «Белой стрелой», секретной организацией, уничтожающей уголовных авторитетов. Олег предложил участвовать в его защите, но я сразу отказался, сославшись на большую занятость, но пообещав ему свое участие ближе к судебному процессу.
Защищать курганских было тогда слишком опасно. Еще летом застрелили адвоката, защищавшего Дмитрия Малышевского, который подозревался в убийстве крупного авторитета.
Олега Нелюбина неожиданно из спецблока СИЗО-4 перевели в общую камеру «Матросской тишины». Недалеко от его камеры сидел Павел Зелянин. Спустя несколько месяцев после нашей встречи я узнал, что утром 16 января 1998 года Олега Нелюбина нашли в камере мертвым. Судмедэкспертиза установила, что смерть наступила от нескольких черепно-мозговых травм. Говорят, что его забили ногами сокамерники. Причины ссоры неизвестны, но смерть его сразу взял на себя В. Лесцов, ожидающий приговора за несколько убийств. Но одному человеку не так-то легко было бы расправиться с Олегом, мастером спорта по борьбе. А незадолго до гибели на него пытались совершить покушение в бане следственного изолятора.
На следующий день, в воскресенье, в своей камере скончался Павел Зелянин. И, хотя в последнее время он жаловался на сердце, все же это было странное совпадение, и оно невольно наводило на мысль и о мести «кровников», и о ликвидации ненужного свидетеля…
Оставшихся в живых курганских бойцов осудили по различным статьям.
В 2001 году в Мосгорсуде начался процесс по делу девяти участников курганской группировки, которую сотрудники МУРа называли машиной для убийств. Курганцам инкриминировались восемь убийств (хотя первоначально следствие располагало информацией о 40!!!), несколько покушений, а также разбои и вымогательства. Процесс по делу курганских боевиков продолжался в Мосгорсуде около года. На первых заседаниях были приняты строжайшие меры безопасности. Достаточно сказать, что у каждого окна в зале судебных заседаний дежурило по автоматчику гуиновского спецназа, а публику на процесс пускали лишь после тщательной проверки. Тогда сотрудники оперативных служб, ссылаясь на информацию из источников в криминальной среде, утверждали, что участники других группировок за убийства своих авторитетов уже вынесли приговор курганским и решение суда на него никак не повлияет. Однако ничего чрезвычайного так и не произошло, и спецназ из зала суда убрали.
Суд признал курганских виновными и приговорил их к довольно значительным срокам заключения.
Любопытно, что после окончания процесса судья, которая выносила приговор, спешно уволилась с работы, а также без видимых причин уволилась и секретарь судебного заседания. По неподтвержденным данным, обе поменяли местожительство.
Одна из самых жестоких группировок, действовавших в Москве в 1993—1997 годах, уходила в небытие.
След снайперов вычислен
Еще кое-что о курганских я узнал, когда в июле 1997 года прочитал об убийстве предпринимателя Анатолия Гусева.
Впервые мы познакомились с ним, когда оказались в здании прокуратуры, сразу после обысков в наших квартирах.
После допроса я попрощался со следователем и собрался уходить, когда вспомнил, что должен получить свой мобильный телефон. Следователь предложил подождать в коридоре, потому что мобильный телефон должны привезти оперативники.
В коридоре на стуле у кабинета следователя сидел среднего роста молодой человек лет тридцати пяти. Я молча присел на соседний стул.
Он, видимо, дожидался своей очереди на «беседу». Поняв, что я только что с допроса, он поинтересовался, о чем меня спрашивали и был ли у меня обыск. Мы разговорились. Он представился Анатолием Гусевым, владельцем «Арлекино» и Торгового центра «Садко-Аркада». Мы оба заочно знали друг о друге.
– Как же так, – удивился Гусев, – мы не имеем никакого отношения к этому взрыву, никогда не были на той улице, не знали того человека, а нас искусственно притянули к делу как свидетелей!
Я объяснил ему, что это лишь повод, чтобы нас допросить. Гусев не унимался:
– Выходит, любого человека могут привлечь по любому уголовному делу, совершенно без основания вызвать на допрос, провести у него обыск?
– Выходит, да. Существует такое понятие, как разработка, которое регламентируется законом об оперативно-разыскной деятельности, при которой в принципе можно действительно у любого человека и обыск устроить, и на допрос вызвать, как свидетеля разумеется.
– И изъять какие-то предметы? – продолжал допытываться Гусев.
– Да, могут изъять. Вот у меня, в частности, изъяли мобильный телефон, как бы в залог, что я явлюсь на допрос.
– А у меня – оружие.
– Зарегистрированное? – сразу поинтересовался я.
– Зарегистрированное. А что, они могут как-то ликвидировать мою регистрацию?
– Нет, этого не может быть, потому что регистрация ведется в специальных книгах, и если даже вы потеряли удостоверение, выданное вам милицией, то все равно зафиксированная в книгах регистрация остается действительной. Так что опасаться нечего.
– А вдруг они скажут, что из моего ружья кого-то убили?
– Да нет, это вряд ли.
Однако я чувствовал, что не очень его убедил: Гусев заметно нервничал, то и дело поглядывал на часы – видимо, кого-то ждал.
– Что-то адвокат мой не едет, – сказал он.
– А кто ваш адвокат?
– Александр Гофштейн.
– А, я его хорошо знаю. Очень хороший адвокат.
Я часто видел Александра Гофштейна в следственных изоляторах. Обычно здесь проходят «тусовки» адвокатов, и сразу можно определить, кто из них много работает: у кого много клиентуры, тот чаще и бывает в следственных изоляторах.
Приехали оперативники, вернули мне телефон, и я попрощался с Гусевым. Примерно через полгода я услышал о его трагической гибели.
Гусев был убит вечером 21 июля 1997 года у кафе «Арлекино». Хотя я и не очень хорошо его знал и виделся-то полгода назад, но все же на душе стало неуютно и уныло от печального известия.
Через некоторое время мне позвонили с телевидения и предложили сняться в передаче «Человек и закон».
Ведущий передачи, журналист Олег Вакуловский, много рассказывал об уличном беспределе в нашей столице, о заказных убийствах, сообщил подробности убийства Гусева. В тот вечер он вышел из «Мерседеса» с двумя вооруженными охранниками, бывшими сотрудниками КГБ, и из автомата было выпущено двадцать пуль. Четыре из них попали в цель: были убиты Гусев, его телохранитель Быков и тяжело ранен водитель, также бывший офицер КГБ.
Мне задавали вопросы о знакомстве Гусева с Солоником, пытались как-то связать это убийство с ним. А уже дня через два-три после передачи мне позвонил в юридическую консультацию сыщик, ведущий дело по убийству Анатолия Гусева, – во всяком случае, он так представился, – и попросил встретиться и поговорить.
– Это что, официальный вызов? – поинтересовался я.
