– Ялла, ялла! – солдат был нетерпелив.
Взгляд Максима упал на обувь, и он похолодел. Надпись на ботинке – «Нимрод» – ивритскими буквами. Теперь только большого любителя сказок можно будет убедить в его арийском происхождении. Ну что ж, если Жанну еще не расстреляли, то его шлепнут обязательно. Он проклял Фукса с его экспериментом и свое легкомысленное согласие. Было понятно, что любовь к приключениям до добра не доведет. Но, минутку! Надежда еще есть! Он прислонился к стенке, и в ягодицу уперлась рукоятка пистолета. «Я совсем забыл о нем! Поэтому они и не нашли!»
Усатый солдат посторонился, впуская зареванную Жанну с конвоиром. Добренький, из тех, кто принес ей кофе.
– Теперь они знают, что ты из Израиля, – прошептала девушка. – Я ничего не могла скрыть. Наркотик.
Она заплакала.
– Шат зе фак ап, шармута![11] – закричал усатый переводя автомат на негритянку.
Максим выхватил «Ерихо» и, в замахе передернув затвор, выстрелил в лоб усатого стража исламской революции. Пуля 45 калибра, пробив голову, развернула солдата и швырнула на второго. Они упали. Макс, подскочив, выстрелил два раза в грудь Жанниного блондинистого конвоира и, спрятав пистолет, подобрал автомат. Второй подхватила девушка. В коридоре послышался топот бегущих ног. Вытащив из штанов солдата две гранаты, Жанна бросила их за дверь. Одну направо, другую налево. Грохнули взрывы, и в коридоре все стихло.
– Бежим! – закричал Максим. – В следующий раз чеку выдергивай!
– Так тоже неплохо! – счастливо смеясь, на бегу ответила негритянка. – А что такое «чека»?
«Женщины, – подумал Макс, пробегая мимо окровавленных трупов. – Убила человек десять, а радуется, как будто новую юбку купила». Они выбежали во двор. Никого не видно, только часовой у КПП.
Невдалеке несколько джипов и грузовик. Максим потянул девушку вниз, и она присела рядом с Максом под красным пожарным щитом с ржавым багром и пластмассовым ведром. Сбоку, с плаката, на них смотрел, улыбаясь, Башар эль Асад. Наверно, это был его сын или внук, но очень похож. Он приветствовал правой рукой квадратные колонны усатых солдат в советских касках. Над ними летели самолеты, а на самом верху шла красная арабская вязь с восклицательным знаком. «Наглядная агитация. Написано не иначе как “Мир, Труд, Май!”» – Яцкевич улыбнулся. Они с Жанной прекрасно подошли бы для плаката о дружбе народов. «Хотя... – думал он, – национальность у меня не подходящая. Вот если бы – китаец или кореец...»
Представив себя с раскосыми глазами и тремя волосками на подбородке Максим передернулся. «К тому же, собачек жалко».
6
Макс выбрал старый американский армейский джип – «пятерку», с пулеметом на задней площадке. Максим точно знал, что она заводится не ключом, а кнопкой, а что в других машинах – неизвестно. Правда, в этой они тоже рисковали напороться на пустой замок зажигания, но Максим решил, что раз его внутренний мир формирует внешний, то будет кнопка.
– Когда часовой отвернется, бежим вон к той машине, – прошептал он и добавил: – Пригнувшись!
Выждав момент, Максим побежал, дернув Жанну за рукав. На полпути солдат, видимо, что-то услышал и, поворачиваясь, сдернул автомат. Это был третий тип. Не высокий Жаннин блондин, и не его – усатый Махмуд. У этого, лица не было вообще. Под широкополой шапкой-грибом телесного цвета овал, с косыми крестиками глаз и полоской рта.
«Нехватка рабочей силы?» – ухмыльнулся Макс, срезая часового очередью. Он плюхнулся на водительское сиденье и нажал кнопку зажигания. Мотор завелся с пол оборота. Справа вскочила Жанна, и Максим рванул.
Сбив ворота, они помчались по песчаной дороге. Позади раздались крики на арабском, и выскочившие солдаты открыли огонь. Пуля разбила единственное зеркало, и сзади кто-то завел мотоцикл. Максим несся через пыль, поднятую появившимся вдруг в этой реальности ветром. Звук мотоцикла приближался, и Макс, схватив девушку за воротник, перекинул ее за спинку сиденья, к пулемету. Максима ничуть не беспокоило, что Жанна вряд ли умеет стрелять из советского крупнокалиберного пулемета ДШК, да и сил передернуть затвор у нее не хватит. «Если сумела взорвать гранаты не выдергивая чеки, то и с этим разберется!» Неторопливо забухал пулемет. Горячая гильза, размером с огурец, заскочила Максиму за шиворот, он заорал и инстинктивно нажал на тормоз. Несущаяся со скоростью 70 километров в час машина, заглохнув, остановилась как вкопанная, при этом он не вылетел через переднее стекло. «Да уж, к такой реальности нужно привыкнуть». Сзади раздался удар, и черное тело мотоциклиста пролетело над Максом.
«Интересно, если я сниму с него шлем, что я там увижу?» Он вытер пот и в очередной раз, с вожделением, подумал о сигарете. «Ну и фантазии же у тебя, Жанна! – он посмотрел на одетого в кожаный костюм солдата. – Хотя, почему нет?» – Он вспомнил, как в похожей ситуации, в каком-то фильме, Джеймса Бонда преследовал офицер на мотоцикле, причем в шлеме с затемненным стеклом. «Да... нужно обладать нехилым воображением, чтобы представить себе мотоцикл «Kawasaki» в сибирской советской дивизии, зимой, готовый немедленно выехать. И сильным простодушием, чтобы в это поверить». Он обернулся и увидел толпу бегущих солдат.
– Бей бледнолицых!! – крикнул он негритянке, заводя двигатель.
Максим увидел ослепительную улыбку Жанны, разворачивающей пулемет, и отпустил сцепление. Джип летел, пулемет стучал, Макс хохотал. Как здорово! Какой отпуск от Боливара и французского! Как он закончится? А какая разница! Поживем – увидим! Вот только, поживем ли? Макс не знал, где дополнительные коробки с патронами для 12.7 миллиметрового пулемета в этом джипе, а лента скоро закончится. Внезапно непрерывная очередь Жанны прервалась, и он услышал стрельбу сзади. «Зачем я об этом подумал?! – раскаялся он. – Девушка-то ведь не знает! В кино все стреляют, не меняя магазинов, значит – у нее патронов полно. Но может, не я, а она формирует реальность пулемета? Значит – должна стрелять!» Пулемет снова застучал. «Ну вот и чудно!» – Максим обернулся и от удивления открыл рот. В фонтанах пыли, поднятой пулями крупнокалиберного пулемета, стреляя на ходу, бежали со скоростью 60 километров в час усатые, белобрысые и безликие солдаты. Жанна косила их десятками, и толпа преследователей редела.
«Есть женщины в русских селеньях!» – Он рассмеялся и крикнул назад:
– Есть сахибы в африканских пампасах!
– Что?! – сверкнула улыбкой негритянка.
– Ты слона на скаку остановишь?!
– Что?!
«Люди не могут бежать с такой скоростью», – подумал Макс, и солдаты отстали. Пулемет смолк, и Жанна перелезла на пассажирское сиденье.
– Что ты сказал?
Максим смеялся.
– Ты в горящую и’глу войдешь?
– Во-первых, и’глу – эскимосское, а не африканское жилище, а во-вторых, она сделана из кубиков льда и не горит. А в-третьих, я живу на 12-м этаже.
– Ого! Девушка знает об эскимосах? Девушка умеет читать? Поражен в сердце, мозг и другие части...
Максим сбавил скорость, и теперь они не спеша ехали по идеально ровной дороге.
– А ты что меня дурочкой считаешь? – Жанна надула и без того толстые губки, – это потому, что я чернокожая, или потому, что женщина? Или потому, что чернокожая женщина? Только евреи, по-твоему, умные?
Максим хохотал. Ему было хорошо. Местность, хоть и не поражала разнообразием, но не повторялась каждые три километра. «А что, чем плохо? Речки попадаются, вода есть. Консервов в машине полно, даже если и нет, уже появились. Бензин и патроны никогда не кончатся. Девушка симпатичная, построим хижину, родим детей. Негро-евреи, интересно... Примем сирийское гражданство...»
– Так вот, чтоб ты знал, дорогой, я поняла, по каким правилам, идет эта жизнь!
– Ну-ну?
