Эллен опустила глаза, чтобы не смотреть на картину, стоявшую на мольберте. Там был красный сарай на берегу реки Силвермайн – любимый сюжет для художников, впервые приехавших в южный Коннектикут. Эллен видела много версий этого пейзажа. Один из знаменитых журнальных иллюстраторов использовал его для календаря, выпущенного к Рождеству страховой компанией, в которой работал Уэллс Джонсон. Эллен всегда считала, что этот пейзаж вызывает умиротворение, однако на картине Бена красный сарай должен был вот-вот рухнуть, речные воды задыхались от диких водорослей, а в пламени осенней листвы уже чувствовалась угроза зимней стужи с оголенными деревьями.
– Ваши работы пугают, – снова заговорила Эбби, хотя понимала, что он ждет ответа Эллен. – Сначала впадаешь в шок, но когда привыкнешь, то вдруг обнаруживаешь, что они даже нравятся. Это как со Стравинским.
– А я уверена, что никогда не дорасту до того, чтобы они мне понравились. – Эллен говорила спокойно и с полной откровенностью.
Если она сознательно приняла решение стать противником Бена Чейни, более эффективного метода нельзя было придумать. Эбби попыталась просигналить своей подружке движением бровей, но Эллен проигнорировала ее отчаянные сигналы.
– Сначала я подумала, что мне не нравятся ваши работы потому, что вы нарочно выбираете самое безобразное, например грязные трущобы и мусорные баки. Но теперь я вижу, вы можете и красивую сцену сделать отвратительной.
– Я стараюсь писать то, что вижу. И видеть вещи такими, какие они есть.
– Значит, вы видите истину как нечто отвратительное, когда другие видят в ней красоту.
Он пожал плечами:
– Возможно, вы правы. Я не сентиментальный человек.
Тут они услышали пыхтение машины Чарли, взбирающейся в гору.
– По-моему, вы достаточно насмотрелись, – сказал Бен и вывел девушек из студии.
Эллен была рада вернуться к теплому очагу. Она придвинула кресло поближе к огню в камине и сидела, дрожа, словно только что вошла с холода.
Бен и Чарли пили брэнди, а леди потягивали херес. Беллилия была одета в платье из крепдешина, узкое в талии и расширяющееся в бедрах. Довольно низкий вырез на груди прикрывался белыми кружевами. Платье выглядело одновременно и нарядным, и вызывающим. Ни одна женщина не стала бы его критиковать, и ни один мужчина не смог бы его не заметить.
– К сожалению, у нас сегодня не хватает одного мужчины, – стал оправдываться Бен. – Мой друг, с которым я хотел вас познакомить, так и не смог приехать.
– Да, Мэри нам об этом сказала, – подтвердила Беллилия.
– На Среднем Западе начались снежные бураны, – продолжал Бен. – Все поезда стоят. Я думал, он приедет сегодня утром, но получил телеграмму, что он так и не выехал из Сент-Пола.
Беллилия таким резким движением опустила свою рюмку с хересом, что часть его выплеснулась на стол, и она виновато улыбнулась.
– Что с тобой? – спросил Бен.
Она закрыла глаза и опустила голову.
– Ты себя плохо чувствуешь? – встревожился он.
– Словно мороз пробежал по коже. Наверное, кто-то прошелся по моей могиле. – Она выпрямилась и подарила Бену успокаивающую улыбку, давая понять, что ни разлитый херес, ни ее неожиданный приступ страха не имеют никакого значения.
Несколько секунд в комнате стояла мертвая тишина, а потом Эбби своим резким голосом ее нарушила:
– А кто должен был приехать?
– Какая разница, раз он все равно не приедет, – откликнулась Эллен.
– Ну, по крайней мере мы имели бы удовольствие узнать, что потеряли, – с нескрываемой иронией ответила Эбби.
– Один из моих друзей, – сказал Бен.
– Тоже художник?
– Нет, он занимается бизнесом. Владеет магазином, даже двумя. – Бен беспокойным взглядом обвел присутствующих и снова сосредоточил свое внимание на Беллилии.
– А как вам нравится мое новое платье? – воскликнула она, но ее уловка не сработала: все поняли, что это была отчаянная попытка сменить тему разговора.
– Потрясающее, – ответила Эбби. – Похоже, из Парижа.
– Я сшила его сама.
– Не может быть!
– Это правда, она действительно сшила его сама, – подтвердил Чарли, хотя узнал об этом только сегодня вечером, когда они одевались.
Эбби покачала головой:
– Ну ты просто чудо, Беллилия. А я бы поклялась, что оно французское.
– Спасибо, – поблагодарила Беллилия и сделала еще глоток.
– Вот так ты должна сидеть, позируя для портрета, – заявил неожиданно Бен. – Я хочу, чтобы на тебе было именно это платье.
– Портрет Беллилии! – воскликнул Чарли.
– Ты не будешь возражать, если я попрошу твою жену быть моделью?
– Конечно не буду.
– О, Бен! – Беллилия с упреком покачала головой. – Зачем ты об этом сказал? Ты же испортил сюрприз.
– Извини.
– Сюрприз для меня? – спросил Чарли.
– Подарок тебе на день рождения, дорогой.
– Ничто не доставит мне большей радости, – с улыбкой произнес Чарли и, обратившись к остальным гостям, добавил: – Вы знаете, у меня до сих пор нет ее портрета, нет даже фотокарточки.
– Мистеру Чейни нельзя рисовать Беллилию! – заявила вдруг Эллен.
– Почему нельзя? – удивился Чарли. – Почему он не может сделать ее портрет?
– Ты
– Видел. А тебе они не нравятся?
Все ждали ее ответа, а она молчала, обдумывая, как бы это лучше объяснить. Наконец сказала:
– Беллилия хорошенькая, а для Бена, по-моему, главный интерес в том, чтобы на картине все выглядело безобразным.
– Это несправедливо. Я же говорил, что стараюсь рисовать все так, как вижу, а главное – быть честным.
– Он никогда не смог бы увидеть ничего безобразного в Беллилии, – со всей определенностью заявил Чарли.
– А ты видел, что он сделал с красным сараем? Ему удалось обнаружить зло даже в таком живописном пейзаже.
Вошла Ханна и сказала, что обед готов.
– Нельзя обнаружить зло там, где его нет, – возразил Чарли. – И я не боюсь позволить ему сделать портрет Беллилии.
– Мне будет очень интересно посмотреть, что из этого получится, – сказала Эллен.
– Вы будете первой, кому я предоставлю возможность для критики, – пообещал Бен и встал проводить гостей в столовую.
Обед начался с устриц, как и предупреждала Мэри Беллилию, поэтому она заранее попросила Чарли не прикасаться к первому блюду, – вот он и хрустел теперь кусочками крекера.
Сидевшая с ним рядом Эллен поинтересовалась, почему он не ест устриц.
– Неужели опять желудок, Чарли?
– Да нет, просто я не голоден. – И чтобы избежать продолжения дискуссии на неприятную тему, он
