Подойдет?
— Не подойдет, — вздохнул я. — На этой неделе и не такое еще было! На этой неделе не кто-нибудь, а сам министр внутренних дел лег поперек Англии и не пропускал советскую делегацию — за ноги хватал. До сих пор, можно сказать, лежит и никого не пускает, а вы говорите — десять минут! Не пойдет!
У хулигана на глаза навернулись слезы.
— Тады, знатца, перекрыл. Тады, знатца, пиши-записывай. Еду это я, знатца, на трамвае и дай, думаю, буду людей посыпать нюхательным табаком. Как начали они все чихать! Па-а-ате-еха! Пойдет?
— Не пойдет. Это что — нюхательный табак! Вот нам сообщают, что в Америке во время испытания нового удушливого газа отравилось пятьсот человек. А вы говорите — чихали в трамвае. Не пойдет.
— Перекрыли, чертовы американцы! Перекры-ыли, буржуи проклятые! — зарыдал хулиган. — Куда ж мне с ними тягаться!
— То-то же, молодой человек, — наставительно сказал я. — И нечего с суконным рылом лезть в калашный ряд. Ступайте, молодой человек, на четвертую страницу, скажите там, чтоб вас петитом набрали. А первая страница — это, милый, не для вас. Кишка тонка.
Хулиган вытер рукавом под носом и, вздрагивая от глухих рыданий, встал.
— За что боролись?? — хрипло сказал он. — За что, я спрашиваю, боролись? Чтоб теперь проклятым буржуям первую страницу уступать? Командные высоты? Э-х-х! Знал бы — ни в жисть бы не хулиганил. Прощевайте, товарищ.
И, обливаясь теплыми детскими слезами, хулиган печально побрел на четвертую страницу, на петит.
Международная буржуазия торжествовала.
1926
Собачья жизнь*
Наскоро насвинив в Аркосе и разорвав дипломатические отношения с СССР, Чемберлен сунул отмычки под подушку, деловито сел на извозчика и поехал устраивать очередной антисоветский фронт.
— Вези ты меня, брат извозчик, сначала во Францию, к господину Бриану. Где живет господин Бриан — знаешь?
— Помилуйте, вашсиясь. В прошлом году возил. Как же-с!
— Ну так вот. У Бриана я задержусь минут на пятнадцать — двадцать, не больше, устрою кое-какие антисоветские делишки, а потом поедем, братец ты мой, к господину Штреземану в Германию. Где живет господин Штреземан, знаешь?
— Помилте! В прошлом году возил.
— Гм! Так вот! У Штреземана я посижу самое большее пять минут, обделаю там один маленький дипломатический разрывчик с СССР, и после этого, дорогой ты мой извозчик, поедем мы с тобой…
— К господину Муссолини, в Италию-с…
— Верно, извозчик. Откуда ты знаешь?
— Помилте! В прошлом году возил. Вы, вашсиясь, об эту пору аккурат каждый год ездите антисоветский фронт налаживать. Хе-хе! Пора, кажись, знать. Хи-хи!
— А ты бы поменьше языком молол, извозчик, — сухо заметил Чемберлен, — не твоего это ума дело. Да. У Муссолини посижу максимум две минутки, организую небольшой взрывчик советского посольства, а оттуда повезешь ты меня, извозчик, прямым сообщением в Румынию. Военное снаряжение там надо забросить в одно местечко возле границы.
— В Польшу заезжать не будете?
— Пожалуй, заеду на обратном пути. Ну-с…
— Н-н-но, милая! И-ех! С горки на горку, барин даст на водку!.. Пошевеливайся…
Чемберлен бодро вошел в кабинет к Бриану.
— Ба! — воскликнул Бриан. — Сколько лет! Сколько зим! Какими судьбами! Очень, очень рад вас видеть! Сердечно тронут. Чаю? Кофе? Какао? Садитесь, садитесь.
— Мерси. Я на одну минуточку. Внизу ждет извозчик. У меня к вам небольшое дельце.
— Бога ради! Ради бога!
— Антисоветский фронт. Как вы на этот счет?
— Ну, как вам сказать… Оно конечно… Может быть, все-таки чаю стаканчик выпьете? А? Отличный китайский чай! Усиленно рекомендую.
— Мерси.
— Мерси «да» или мерси «нет»?
— Мерси нет.
— Чашечку, а?
— И не просите. Китайский чай действует на сердце. Опять же — внизу извозчик.
— А вы отпустите извозчика. Посидим, поболтаем. Так редко, знаете, приходится поговорить с интеллигентным человеком. Кстати, вы слышали последнюю политическую новость — Авереску проворовался.
— Что вы говорите! А я как раз собрался сегодня к нему заехать. Гм… И много, простите за нескромный вопрос, спер?
— Строго говоря, он еще не кончил красть: мебель и пианино из министерства не вывезены. Но по предварительным подсчетам…
— Печально, печально… Ну-с, впрочем, не будем отклоняться. А то у меня внизу извозчик, знаете ли… Так как же насчет фронтика?
— Какого фронтика?
— Да единого же антисоветского? А? Как вы на сей предмет?
— Единого… Антисоветского? Гм… Что же… Цель не вредная… Да! Чуть не забыл! Как вам нравится Лендберг?
— А что такое?
— Как что такое! Да вы, батенька, газет, что ли, не читаете? Через Атлантический океан, на аэроплане, шельма, перелетел — и ни в одном глазу! Вот эт-та трю-у-у-к! Так вы, значит, от чаю решительно отказываетесь?
— Решительно. У меня извозчик внизу стоит.
— А вы плюньте в извозчика. Постоит и перестанет. Не в извозчике счастье. Посидим, поболтаем, чайку попьем. Чаю хотите?
— Мер-рси…
— Мерси «да» или мерси «нет»? То есть, пардон, я совсем забыл, что вы не пьете чаю. Между прочим, нашему общему другу Штреземану врачи тоже категорически запретили крепкий чай. Не знаю, как он теперь, бедняга, выкручивается, прямо анекдот.
— А что такое?
— Да как же! Посудите сами. Сегодня у него обедает Чичерин. А Чичерин после обеда ужасно любит чайку попить. Интересно зна…
— Постойте! Что вы говорите! Я как раз от вас собирался ехать к Штреземану. А там, оказывается, Чичерин. Гм… Ужасная неприятность. Н-да, история! Придется в другой раз заехать. Ничего не попишешь. Между нами говоря, не нравится мне почему-то Чичерин. Несимпатичный человек. Куда ни сунешься — всюду Чичерин. Ну, так как же?
— Это насчет чего?
— А насчет антисоветского фронта?
— Что ж, валяйте!
— Присоединяетесь?
