— К чему присоединяться?
— Да к фронту же!
— К какому?
— Ах ты, господи, да к антисоветскому же! Ну?
— Да как же я вдруг так возьму и присоединюсь? Неудобно это как-то. Впрочем, вы поезжайте к Штреземану. Если Штреземан присоединится, тогда, пожалуй, и я присоединюсь, если, конечно, ничего такого не случится.
— Да как же я поеду к Штреземану, если у него Чичерин сидит, чудак вы человек? Ведь неудобно же получится?
— Неудобно.
— Вот видите. Сами понимаете, что неудобно, а советуете. Ну, присоединяйтесь, присоединяйтесь, а то меня извозчик внизу дожидается. Поди истомился, сердешный… Ну, так как же?
— Да, и как же?
— Присоединяйтесь.
— Не знаю, право, что вам и сказать. Да вы присаживайтесь. Чайку попьем, побеседуем. Чайку налить?
— Присоединяйтесь «да» или присоединяйтесь «нет»? Одно из двух. Меня внизу извозчик ждет. Мне еще к Муссолини заехать надо. И его хочется присоединить.
— Не советую сегодня к Муссолини ехать. Муссолини переживает лирическую грусть.
— А что с ним такое?
— А то. У человека лира падает, а вы его присоединять начнете. Неудобно.
— Какая неприятность! Вот уж действительно, не везет так не везет! Ну?
— Что «ну»?
— Присоединяйтесь!
— Право, я не могу. Мерси, но не могу. Не от меня зависит. Рабочие наши, знаете, не очень обожают антисоветский фронт. Может быть, вы к рабочим съездите, уговорите их, а?
— Значит, не присоединяетесь?
— Не присоединяюсь.
— Гм… Ну, тогда до свидания. Честь имею кланяться, гран мерси.
— Куда же вы? Посидите, поболтаем. Чайку попьем. По-хорошему. Чайку хотите? Что ж вы на меня ногами топаете? Вот чудак человек. Уж и стаканчика чаю ему нельзя предложить… Посто… Ушел!
— Эх, барин, нехорошо это с вашей стороны! Десять минут велели ждать, а сами три часа проманежили. Уж это свинство.
— Ну, ты! Не очень! Погоняй!
— Куда прикажете? К господину Муссолини или к господину Штреземану?
— Вези меня, болван, назад, домой!
— А в Польшу не заедете?
— Вези домой, сук-кин сын, и не раздражай меня дурацкими вопросами! Хам! И что это за каторжная жизнь, прости господи! На дворе лето, солнце жарит, хорошие люди все в отпуск собираются карасей удить, один я, как собака, с высунутым языком ездию по Европе и ездию, и конца этому не предвидится!..
Ну, подождите, подлые большевики, доберусь я до вас когда-нибудь!
1927
Бумеранг*
Когда австралийский дикарь видит недалеко от себя прекрасную птицу, он берет в руку бумеранг и бросает его в соблазнительную дичь. Бумеранг убивает птицу, описывает красивый эллипсис и возвращается в руку дикаря.
Однако частенько случается так: бумеранг в птицу не попадает и, описав красивый эллипсис, с мелодичным звоном разбивает череп самого охотника.
Самый наиглавнейший мировой капиталист с большой буквы позвал к себе в кабинет секретаря.
— Скоро?
— Чего скоро?
— Скоро, говорю, падет в России Советская власть или не скоро? Понятно?
— Так точно, никак нет!
— Разъясните.
— Так точно — понятно! Никак нет — скоро!..
— Гм! Очень странно. Никаких видов на ближайшее падение?
— Никаких-с! Даже, извините, наоборот. Укрепляются.
— А что такое?
— Пятилетний план индустриализации. Небывалый энтузиазм. Новые заводы, электрические станции, гигантские совхозы, транспортное коло…
— Довольно! Это безобразие надо прекратить. Сейчас или никогда!
— Так точно.
— Именно?
— Так точно — сейчас. В два счета.
— Правильно. План?
— Спровоцировать на вооруженное столкновение. Втянуть в войну! Сорвать пятилетний план! Разгромить! Раздавить и растерзать!
— Так точно, и растерзать! Действуйте!
— Слушаюсь!
— Только имейте в виду: чтобы на нас ни малейшего подозрения. Чтобы все было шито-крыто. Ни- ни!
— Так точно! Никак нет. Ыи-ни-с!
— Берите чек. Валяйте. В два счета!
— Слушаюсь!
— Честь имею явиться — генерал Ху-ли-ган!
— Очень приятно.
— Так точно!
— Большевиков любишь?
— Никак нет.
— Заработать хотите?
— Так точно!
— Получайте чек!
— Так точно!
— От вас требуется следующее: спровоцировать на вооруженное столкновение. Втянуть в войну. Сорвать пятилетний план. Разгромить! Раздавить! И растерзать!
— Никак нет! То есть так точно — и растерзать!
— Только имейте в виду: чтобы все шито-крыто, чтобы на нас ни малейшего подозрения. Дескать, насвинили по собственному почину. Не проболтаетесь?
— Никак нет.
— Сыпьте!
— Слушаюсь!
