– Да закончишь ты наконец! – не выдержал Валериан. – Гоняешь уже по седьмому кругу!
– «Когда отсчет седьмого круга старинный отзвонит брегет…» – не открывая глаз, продекламировал Михалыч.
– Перестань! – взвился Горин. – И прекрати квасить! Делом займись!
– А я этим и занят… Стремлюсь объять необъятное.
– Ты что, не понимаешь, что, если в течение недели мы не размотаем этот шифр, нас помножат на ноль! Всех!
– Может, в этом и есть великая сермяжная правда? – меланхолично отозвался Михалыч.
– Ты – кретин! Обожравшийся водкой кретин! И если…
– Если… Самое непонятное слово в русском языке… Или – одно из самых непонятных… «Если», бывшее «ежели», где чувствуется, угадывается коренное «есть», что означает «имеется в наличии» и «вкушать», а значит – «продлевать жизнь»… Но при этом – ни на самом деле, а только при определенных условиях…
Как бы… Вот этих самых условий не вычислить ни нам с тобою. Валериан Эдуардович, ни всему нашему многоумно-гениальному отделу… А вы, милостивый государь, говорите: «если»! Если шифровал человек гениальный, он предусмотрел какой-то случайный фактор, который находится вне сферы вычисления вообще…
Михалыч наплескал себе еще рюмку, хлобыстнул единым духом, продолжил:
– Русский язык вообще – богат… Начиная с азбуки… Помнишь, как в настоящей? Это тебе не «абэвэгэдэйка…» «Аз – буки – веди – глаголь – добро – есть – живете – земля – иже – како – люди – зело – мыслете – наш – он – покой – рьцы – слово – твердо…» Уразумел? «Я, книга, ведаю (и веду!) по слову добра, только оно сущее (есть), жизнь на земле, потому что как люди мыслите, таков и покой ваш, говорю в этом твердое слово…» Ну а книга на все времена одна – Библия. А Библия – Боговдохновенна, а значит, и «Аз» есть Бог! И Он обращается к людям через азбуку. Каково? А потому – посмотрим под новым углом на знаменитые слова Пешкова Алексея Максимыча: «Любите книгу – источник знаний!»
Итак…
– Прекрати нести чушь! Нам нужно хоть что-то вытащить из этих бредней…
– …А может быть, это то, что осталось от сказок? Ведь история, как мы раньше выяснили, есть сказка, слегка приукрашенная правдой… «Что остается от сказок потом, после того как их все рассказали…» – пропел он.
Глаза Валериана словно налились тяжелой влагой, и без того темные, стали почти совершенно черными.
– Ты подумал о себе, но не подумал о жене и детях… Каково им будет без тебя? Если Магистр решит зачищать наш отдел, он зачистит его полностью. Из Замка еще никто не уходил. Живым.
– Магистр? Замок? – поднял брови Михалыч и поглядел на Валериана. – Это еще что за звери?
Валериан чертыхнул себя за болтливость, но останавливаться не стал, выдавил зло:
– Не важно. Может, хотя бы это заставит тебя напрячься. Тебе больше терять!
– Больше, меньше… Не на базаре, – отрезал Михалыч, прищурился. – А тебе в этом какая корысть?
– Что? – смешался Валериан от неожиданного вопроса.
– Я подумал давно и обо всех. Если мы сидим здесь безвылазно третий месяц, значит, дело – тухляк. И если ты полагаешь, что нас оставят жить после дешифровки этого материала, то идиот ты, а не я! Или – ты оставил себе спасательный плотик? Так поделись с товарищем по работе, может, и стемешим чего на пару, а? Не зря же нас охранники дураками считают… А дурак – он тот же джокер, его нельзя просчитать, а потому ему нельзя противиться… Дурак – это судьба, случайный фактор, планида, рок, везуха, что-то, чему нет наименования… Это взрослый ребенок! Ребенок, но взрослый! Лерик, посмотри на ситуацию по- взрослому: тебе в случае удачи обещали варенье, в случае неудачи – порку… Пойми, как только кассеты будут дешифрованы, мы и получим порку, потому что станем не нужны! Не можешь думать, так смекай!
Слова Михалыча были столь очевидны, что Валериан даже удивился, что это не пришло ему самому в голову. Раньше ему почему-то казалось, что все сложится само собой…
– Ты думаешь, что… – начал он неуверенно.
– Да чего тут думать? Ясно все, как Божий день! Я еще месяц назад проверил: наши сверхкомпьютеры не способны связаться ни с одним спутником! Мы можем только принимать информацию, а вот передавать…
– Но ведь мы же еще пользуемся всеми стационарными сетями!
– Только как «полупроводники». Оттуда – да, туда – нет.
– Ты уверен?
– Хм…
– Они выставили защитные программы?
– Да.
– А – снять? Или – обойти?
– И это можно, но… Как только мы войдем в программу блокировки, придут два-три мордоворота и настучат нам по макушкам. А это – больно.
– Может быть… Может быть, это просто для соблюдения режима секретности?
Это нормально, при проведении такого рода работ.
– Ну да… Это не от недоверия к нам, а только для нашего же блага…
Чтобы нам не мешали лишние мысли о бренном… вот я и думаю о вечном… Уже – второй месяц… Лерик, прекрати искать лазейки для собственной трусости! Нас ликвидируют – это факт, но только после предоставления им шифра.
– Или как только поймут, что мы не способны его вытащить!
– А разве мы не способны? – спокойно улыбнулся Михалыч.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что сказал.
– Ты знаешь?
– Я догадываюсь…
– Ключевое слово?
– Не в том понимании… А вообще-то да.
– И что за слово?
– Много будешь знать – плохо будешь спать. И я вместе с тобой.
Валериан смотрел на Михалыча в упор, не мигая. Произнес неслышно, одними губами:
– Грааль?
– Может быть… Все может быть.
Чувство азартного возбуждения не оставляло Альбера. Пара суток у него ушло, чтобы сбить команду. Даже две. Одна – «смертники», отморозки, позаимствованные Альбером в дальнем губернском городке, где и карась – рыба крупная. Человек Альбера загодя присмотрел этих «скинхэдов», щеголяющих в пятнистой униформе: они сбились в кучу – «каждой твари по паре» – и стали доставлять уже какие-то хлопоты уважаемым людям города; именно через них человек Альбера передал парням приглашение на «точечное» дело в столице. Для пацанчиков это показалось ступенькой в карьере.
