лицо его было пепельно-серым.
— Эллис, ты солгал им! Я понял по твоим глазам. Боже мой, похоже, ты ненавидишь каньцев куда больше, чем я предполагал. Ты отлично знаешь, что с нами сделают их лучевые орудия. Погибнут сотни невинных людей!
— Слушай, нынче мы все солдаты. И нам не остается ничего другого, как драться. — Стрейкер понизил голос. — Ты перевез ауриум под купол?
— Такое впечатление, что ты всю планету готов угробить только ради того, чтобы эти деньги не достались китайцам!
Эллис пристально посмотрел на Джоса.
— Ты о чем? Ведь это практически все, что у нас осталось!
— Совести у тебя не осталось! Собираешься погубить всех нас и продать в рабство собственного сына! Я же помню, как ты явился на борт «Чезапика». На норфолкском космодроме… десять, нет, пятнадцать лет назад. Ты тогда хотел побеседовать со мной с глазу на глаз. И тогда у тебя еще оставались мало-мальские понятия о чести. Но с тех пор, черт возьми, ты стал бессердечным негодяем.
— А ты, Джос, за эти десять лет превратился в сломленного жизнью старика. Прошу тебя, не вставай у меня на пути.
Дочь Хавкена стояла чуть позади Эллиса, дрожа от возмущения и гневно сверля его взглядом.
— Мистер Стрейкер, где он? Где мой Хайден? Как же я могу выйти замуж за вашего сына, если он в плену на китайском корабле?
— Замуж… Юная леди, о чем вы? Вы что, так еще и не поняли, что происходит?
— Мы любим друг друга. И я по-прежнему больше всего на свете хочу выйти за него замуж.
Эллис почувствовал укол вины, но тут же попытался справиться с собой и сбросил ее руку со своей.
— Если, дамочка, вы найдете Хайдена, то можете выходить за него замуж когда вам угодно, мне на это глубоко плевать!
Она немного повысила голос:
— Но ведь он ваш сын!..
— Клянусь Богом, у меня нет больше сына!
Хавкен схватил Эллиса за плечо и развернул лицом к себе.
— О чем это ты?
— О том, что он может отправляться ко всем чертям! — Эллис легко сбросил руку Хавкена и сдернул с головы извивающийся медикопласт, чтобы продемонстрировать рану на голове. — Его работа, а любой, кто поднимает на меня руку, подписывает себе смертный приговор! Он покинул корабль без моего разрешения. Смылся на шаттле, как трусливый воришка, унес в кармане нашу единственную надежду на спасение. Прихватил с собой амигдалу и сына префекта, а потом угодил в ураган, разбился сам и погубил этого чертова Хидеки, будь он неладен, Синго, к чертям собачьим!
— О, нет! — Крик Аркали прорезал воздух.
Лицо Джоса Хавкена страдальчески исказилось.
— Так, значит, они погибли?
— Не знаю и знать не желаю. Если Хайден и погиб, то, надеюсь, Господь Всемогущий отправил его прямиком в адское пекло, чтобы он за свое предательство поджаривался там до скончания времен. А если он все же каким-то чудом остался жив, я все равно лишаю его каких-либо прав. И в этом случае, можете быть уверены, я когда-нибудь разыщу Хайдена, и он сполна заплатит мне за все свои грехи. А теперь прочь с дороги, у меня куча дел, и раз вы не намерены помогать мне, то хоть не мешайте. — И Эллис отправился к своим разношерстным войскам.
Аркали долго смотрела ему вслед. Она дрожала, глаза покраснели и почти ничего не различали в ярком свете полуденного солнца. Какой-то кошмарный сон… Внутри себя она ощущала лишь совершеннейшую пустоту. Не может быть, думала Аркали, чувствуя, как сознание меркнет, погружает ее в темноту. Нет. Не может быть, чтобы ты погиб, Хайден. Не может быть.
13
На третье утро их пребывания в Курихаре Хайден Стрейкер был совершенно спокоен. Перед ним тянулась извилистая тропка, усеянная ветками, которые наломала буря. Впереди расстилались обширные пространства залитых водой рисовых полей, сверкающих в лучах утреннего солнца. Солнце било ему прямо в глаза, и Хайдену оставалось только удивляться, как это яростное светило может создавать такую спокойную красоту.
Разум его, как наркотик, обволакивало осознание неизбежности судьбы.
Через полчаса он добрался до опушки рощи, где лежал изуродованный остов доставившего их сюда шаттла и где крестьяне на месте найденного тела бедняги Куинна уже установили черный обелиск. Вместо того, чтобы испытывать боль от потери товарища, он ощущал лишь пульс планеты и твердую черную вулканическую породу под ногами, теплый ветерок и палящие лучи здешнего солнца. Хайден кивнул, зная, за чем пришел сюда, и присел на плексовый корпус шаттла.
До крушения удобная, чуть изгибающаяся поверхность была похожа на рыбью чешую — покрытая специальным микрорифлением так, что гладить ее можно было лишь в одном направлении. Теперь же система поддержки не работала, смазка больше не выделялась, и верхний слой засох, точно пыльца с крылышек мотылька постепенно осыпаясь сероватыми чешуйками.
Хайдена охватило чувство безграничного покоя. Все происшедшее с ним, наконец, так или иначе упорядочилось в голове: бегство с корабля, спасение, то, как его вырвали из объятий смерти — все встало на свои места.
Он понятия не имел, почему потерял сознание. Шок, не иначе, подумал Хайден. Сначала вид оторванной головы Куинна. Осознание того, что произошло с кадетом… Тело без головы. Ужасная картина.
Ни разу в жизни он не сталкивался ни с чем подобным. А вот теперь, за считанные дни ему довелось увидеть две головы без тела. Одну за другой. Говорят, беда не приходит одна. Бог любит троицу. События перекликаются друг с другом, как эхо. И это вовсе не совпадение, это фундаментальный закон, влияние пси…
Хайден был совершенно выбит из колеи. Он снова вспомнил Аркали. Та, наверное, не смогла бы понять, что с ним произошло. Почему он подрался с отцом, что случилось с Куинном, зачем Хайдену амигдала. Тем не менее, он был уверен, что, даже не поняв его, Аркали все равно сумела бы простить. Она простила бы ему что угодно — простила бы потому, что слепо и горячо любит его. И что именно поэтому Хайден никогда бы не сможет полюбить Аркали.
Внезапно он почувствовал желание снова встретиться с ней, все объяснить и еще хотя бы раз увидеть ее улыбку… но он знал, что Аркали никогда не услышит его объяснений и ему больше не видать ее улыбки, если только каким-то чудом все же не удастся вручить амигдалу Хидеки Рюдзи.
Он почувствовал, как в нем просыпается новая сила. Это было больше, чем уверенность, больше, чем убежденность — это было похоже на шестое чувство, позволяющее ощущать омывающий его, как воды реки, поток судьбы.
И теперь даже воспоминание об убитом монахе не могло поколебать его уверенности. Очень скоро прибудут всадники из Мияконодзё, а с ними явится и ужас. Хайден понимал, в какой опасности находится, поскольку вокруг него, как готовящийся к прыжку тигр, кружит Синго-сан, но сейчас, сидя на образовавшейся на месте катастрофы прогалине и прикрыв глаза, он чувствовал поток судьбы и знал, что ему всего лишь нужно плыть по течению.
Просидев так примерно час, он поднялся с нагревшегося на солнце плекса и двинулся по тянущейся между рисовых полей тропке. Затем, наконец приняв решение, свернул к деревне.
Когда Хайден Стрейкер добрался до деревни, люди Розей-сана работали на полях, согнувшись в три погибели на земле, каждый комочек которой был перетерт их руками и которая питалась поднимаемой огромным колесом водой из реки Оки. Сама деревушка представляла собой скопление приблизительно тридцати жалких деревянных хижин, установленных на сваях на высоте примерно трех футов над землей, с соломенными крышами, решетчатыми оконцами, окруженных по периметру чем-то вроде открытых веранд. Когда Хайден проходил мимо дома Розей-сана, ему навстречу вышла женщина и высыпало полдюжины ребятишек, которые все еще смотрели на него, точно на диковинку. Старшие дети, увидев иноземца, замерли и склонили головы, как во время молитвы. На пороге дома показался Розей-сан, и лицо его приняло
