нахмурился — разговор с тестем еще не закончился, — но Роз упорно не сводила с него взгляда, пока не заметила, что он, что-то пробормотав Билли, направился в ее сторону. Увидев рядом с ней свою жену, он снова нахмурился.
— Ты ведешь себя глупо!
Не обратив на него никакого внимания, Диана лихорадочно шарила глазами по толпе.
— Мне самой решать, как вести себя, — отпарировала она. — А ты топай, топай, Брукс, обрабатывай нужных тебе людей. Ведь сегодня такая уникальная возможность для отличных деловых контантов, — обернулась она в его сторону. — Мы-то знаем, что бизнес для тебя — самое важное в жизни, правда, дорогой?
От ее елейного тона Роз сжала челюсти, но она видела, что единоутробная сестра всеми силами старается подавить рвущееся наружу горе, и прикусила язык. К тому же ее совсем не волновало, что Диана и ее муж снова на ножах.
Заметив в толпе несколько знакомых лиц, Диана улыбнулась, высоко подняла голову, отвела плечи назад и направилась в их сторону. Ее супруг, сохраняя угрюмость на холеном лице, проводил ее долгим взглядом, затем обернулся к свояченице.
— Она ужасно переживает, — попытался оправдаться он перед ней.
— Мы все переживаем.
— Да, но Диана была
Невольно повторив его маневр, Роз на мгновение удивленно застыла, затем вежливо обронила:
— Извини, Брукс, но мне нужно кое к кому подойти и поздороваться.
Отойдя от него, она решительно направилась в сторону женщины, только что появившейся на лужайке и взявшей с подноса бокал шампанского.
— Стерва, — пробормотал ей вслед Брукс Гамильтон. Он всегда недолюбливал Розалинду Рэндольф, полагая, что свояченица была слишком умна, чтобы ей хорошо жилось на свете, и она сама прекрасно знала это. Единственной трещиной в мраморном памятнике, который Брукс Гамильтон мысленно воздвиг Билли, было то, что по какой-то совершенно необъяснимой причине Билли Банкрофт явно остерегался своей падчерицы.
— А вы как сюда попали? — прошипела Роз только что появившейся блондинке. — На этой церемонии могут присутствовать только те, кто получил персональное приглашение, а вас сюда не звали.
Женщина вызывающе оглядела ее с головы до ног.
— Посмотрим, каким тоном ты заговоришь со мной, когда я стану леди Банкрофт.
Роз вытаращила глаза.
— Когда вы станете
— Разве Билли еще не сказал тебе об этом?
— Слишком много времени прошло с тех пор, как я в последний раз поверила тому, что он мне говорил.
— Сейчас можешь не сомневаться — я действительно собираюсь выйти за него замуж. Как только пройдет приличествующее в таких случаях время для траура, разумеется, — поспешно добавила она.
— Что-то не припомню, чтобы вы когда-либо поступали приличествующим образом, — рассмеялась Роз. — А сейчас убирайтесь с этой лужайки и чтобы в минуту вас вообще здесь не было, иначе я сделаю так, что вас публично и с позором выдворят отсюда! Сегодня мы похоронили мою мать, жену вашего любовника, и я не позволю, чтобы своим присутствием вы запятнали ее память. Вон отсюда!
Роз говорила вполголоса, но каждое слово ее разило, как удар бича.
Женщина гневно вспыхнула, но поставила бокал на место, туго запахнула черный норковый жакет — нелепый в эту теплынь — и, поспешно нацепив на нос солнцезащитные очки, быстро засеменила по мощеной дорожке по направлению к цепочке дубов, за которыми находилась главная подъездная аллея.
Обернувшись, Роз уставилась на своего отчима, стоявшего в окружении женщин, — как всегда, подумала она, мысленно закусив губу. Словно ощутив на себе испепеляющий жар ее взгляда, он поднял голову и оглянулся. Встретившись с ней глазами, тотчас принял отрешенное выражение, как это случалось всегда, когда он сталкивался с чем-нибудь неприятным. Но он же первый и отвел взгляд.
Подойдя к ближайшему слуге, Роз взяла с подноса узкий длинный бокал с шампанским и выпила его залпом.
— Осторожнее, крошка. Это вино, и довольно крепкое, и пить его надо потихонечку, а не опрокидывать в рот, как какую-нибудь кока-колу!
Роз обернулась и увидела перед собой Тони — Антонию Гэйлорд Ланкастер Стэндиш фон Ангальт — среднюю сестру матери, свою любимую тетку, улыбнувшуюся ей, но тут же ставшую озабоченной.
— В чем дело, Роз? У тебя такой вид, словно ты только что потеряла целое состояние.
— Мне только что сообщили нечто столь возмутительное, настолько выходящее за рамки элементарного приличия, что я до сих пор не верю собственным ушам!
И Роз пересказала тете то, что услышала.
Нижняя челюсть Тони фон Ангальт, до этого плотно прижатая к верхней, мгновенно отвалилась, и она, задрав голову, издала свой знаменитый гогочущий смех.
— Ой, не могу! — завизжала она.
Теперь настала очередь Роз удивленно раскрыть рот.
— Что так?
— Не более пяти минут назад я слышала это же заявление от Сисси Бейнбридж.
— Сисси Бейнбридж?! — выпалила Роз.
— Я тебя вовсе не разыгрываю. Да ты и сама знаешь, что у нее с Билли все это уже вертится Бог знает сколько времени.
— Да, но…
— Никаких «но». Она была очень серьезна, а Сисси, поверь мне, такое дается очень трудно.
— Господи, теперь я уже и не знаю, что хуже…
— Я знаю! Крашеная, конечно же! По крайней мере, Сисси одна из нас… Вот что, милая, нечего нос воротить, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду; кстати, Билли тоже это отлично понимает. Неужели ты думаешь, что после Ливи он позволит себе опуститься до уровня этой искусственной блондинки?
Роз промолчала, но красноречивее всяких слов было выражение ее лица.
— Ну хорошо, ты считаешь, что Билли уже некуда опускаться, пусть так, но, Роз, Билли раздает обещания женщинам, как раньше, когда я еще была девочкой, раздавали корсеты. И как корсеты эти были своего рода подношениями, так и слова его — подношения, не более того.
— Плевать мне на то, кому и скольким из них он сделал предложение; меня бесит время, которое он выбрал для этого! Мы только что похоронили мою мать, его жену!
Тони в упор посмотрела на нее.
— Сладкая ты моя, Билли же постоянно сексуально озабочен; он же типичный старый, вечно голодный козел, которому всегда всего мало, это у него уже естественный рефлекс. Разве тебе не хочется, чтобы его наконец окрутила какая-нибудь стерва, которой осатанели бы его вечные похождения и которая задала бы ему отличную трепку при первой же измене, а? Лично мне такой оборот дела показался бы оч-ч- ч-чень привлекательным!
Взглянув на озорные огоньки в зеленоватых глазах своей неугомонной тетки, Роз тоже не выдержала и рассмеялась.
— Так-то оно лучше. Всегда помни, что твоя мать прекрасно знала истинного Билли, но делала вид, что этого не замечает.
— Но сама-то ты поступаешь иначе.
— Верно, но, сколько помнится, Ливи не любила поднимать шум, ты же сама знаешь.
— Что «сама знаешь»? — послышался сзади глубокий грудной голос, и, обернувшись, они увидели старшую из сестер Гэйлорд — Корделию (Делию) Уинслоу.
В отличие от младших сестер, Делия начала седеть в сорок лет, и теперь ее волосы были совсем
