тоже оправленного золотом несессера с помадой и кисточкой для бровей. — Теперь приходится прилагать все больше и больше усилий, чтобы поддерживать старую развалину в относительно приличном состоянии.
То, что это не было преувеличением, Роз видела — рука матери дрожала от одной только попытки удержать перед собой на весу зеркальце.
— Дай-ка мне, я подержу…
Она взяла зеркальце и держала его перед Ливи, пока она, поддерживая правую руку левой, чтобы та не тряслась, восстанавливала ущерб, нанесенный ее лицу слезами.
— А теперь для полного завершения реставрационных работ хорошо бы выпить бокал шампанского… — весело объявила Ливи, решив, что обновленному ее обличью более всего соответствует выражение дерзкой мужественности.
— Сейчас принесу.
— Спасибо, милая… — Когда Роз встала, Ливи удержала ее за руку. — За все, — сказала она, сумев в этих двух словах выразить и признательность Роз за сострадание, и за это их новое, неожиданно возникшее взаимопонимание. На какое-то долгое мгновение глаза их снова встретились, и Ливи их не отвела. И тогда Роз улыбнулась.
— Это я должна тебя благодарить, — ответила она. Заметив официанта всего в дюжине шагов от теплицы, сняла с его подноса два бокала и быстро вернулась к матери. — А вот и шампанское, — объявила она, — такое же игристое, как твои глаза, и такое же холодное, как… Мама!!! — Ливи в кресле не было. Каким-то образом она сползла с него и теперь лежала прямо на полу. Со стуком поставив на ближайший столик оба бокала, Роз подбежала к ней и опустилась на колени. — Господи, мама…
Но Ливи не слышала ее. Она была без сознания.
— У нее на левом легком небольшая опухоль, — озабоченно сказал врач, — и опухоль эта злокачественная. Удаляя ее, придется вырезать и часть легкого. Только таким образом можно исключить рецидивы.
Билли вскочил на ноги вне себя от негодования.
— Не хотите ли вы этим сказать, что после того, как почти год с лишним ежемесячно проверяли мою жену под рентгеном, вы только
— Потому что раньше рентген не выявлял опухоль. А теперь, когда показал, ее необходимо как можно быстрее удалить.
— Другими словами, быстро захлопнуть ворота конюшни, когда дошади уже успели драпануть, так прикажете вас понимать?
Лицо Билли пошло красными пятнами, верным признаком надвигавшегося гнева. И, как презрительно подумала Роз, дикого страха. Болезнь всегда была анафемой для него. Раковой же опухоли он боялся больше всего на свете.
Лицо Дианы было белым как мел, белым же отсвечивали костяшки плотно сжатых в кулаки пальцев. Сидевший рядом с ней муж положил на них свою ладонь. Она смахнула ее, как назойливую муху. Дэвид, весь подобравшись и подавшись вперед, с руками, зажатыми между колен, неподвижно смотрел на ковер прямо перед собой. Не было только Джонни — он находился в это время где-то на просторах Тихого океана, испытывая ходовые качества своего нового катамарана.
— Предупреждаю, — опустил свой кнут Билли, — моя жена должна выйти из этого здоровой, иначе будут заданы именно те вопросы, которые больше всего принесут вам вреда! Я понятно выразился?
И, круто развернувшись, зашагал к выходу, оставив своих детей, как всегда, следовать за собой.
Два дня спустя хирурги «Роял марсден» удалили опухоль, а вместе с нею и треть легкого Ливи. Она хорошо перенесла операцию, но выздоровление ее протекало медленно, первые шесть недель она провела в «Уитчвуде». Джеймз, как всегда, неотлучно оставался при ней, дав возможность Билли отправиться в первую из своих многочисленных поездок в поисках надежного средства, с помощью которого можно было избавить жену от рака.
Диана находилась в Лондоне, где Брукс в отсутствие своего тестя возглавлял «Банкрофт холдингз». Дэвид возвратился в Кембридж. Его мать сама настояла на этом, заявив, что он ни в коем случае не должен забрасывать учебу.
— У меня наистрожайший приказ — ничем иным не заниматься, кроме как просто отдыхать; тебе нет никакой нужды здесь торчать и наблюдать за тем, как я стану его исполнять. Возвращайся в университет, милый, и приступай к работе; получи свою степень бакалавра юридических наук, чтобы я могла гордиться тобой, когда приеду на церемонию вручения вам дипломов.
Ему не нужно было повторять это дважды: как раз в это время у него протекал хитросплетенный роман по принципу классического треугольника, в котором он делил свое время между одним из мужчин- профессоров и своей сокурсницей. Ему всегда нравилось вести свои любовные игры в тандеме: это было вызовом его изобретательности, ему доставляло удовольствие ходить по острию бритвы, тем более что оба его партнера ничего не знали друг о друге, каждый был уверен, что обладает на него исключительным правом.
Розалинда снова уехала в Италию. И снова на этом настояла сама Ливи.
— Со мной постоянно находится Джеймз. Возвращайся к своей работе, но не порывай больше связи, которую мы наконец обрели с тобой.
— Как же много времени упустили мы даром… — вздохнула Роз.
— А разве раньше смогла бы ты все понять, как поняла это сейчас?
Врожденная честность Роз заставила ее сначала подумать, прежде чем она ответила:
— Вряд ли. Слишком молода я была и слишком нетерпима. Но теперь я уже не делю мир только на черное и белое. Жизнь скорее похожа на картины Ван-Гога, чем на рисунки углем.
— Лично моя жизнь больше напоминает мне картины Иеронима Босха, — усмехнулась Ливи, и на щеках ее заиграли ямочки, а Роз в который раз за этот день удивилась. — Но я ужасно рада, что исповедалась тебе в своих грехах. Это ведь помогло перебросить нам мостик через пропасть, как ты считаешь? — В запавших ее глазах мелькнула тревога: побороть вечное сомнение ей было весьма нелегко.
— Отныне, присно и во веки веков, — заверила ее Роз, склоняясь к ней, чтобы поцеловать похудевшую и ставшую пергаментной щеку. — Слава Богу, мы наконец снова обрели друг друга.
Ливи облегченно кивнула.
— У меня такое же ощущение.
— А если так, то как только я тебе понадоблюсь, сразу же посылай за мной, хорошо? — попросила ее Роз. — Обещаешь?
— Обещаю, — радостно согласилась Ливи.
Билли распорядился, чтобы личным его вертолетом ее доставили в Оксфордшир, так как шел уже конец января и было типично по-английски промозгло и холодно, к чему она так и не сумела приноровиться.
Когда она прибыла в «Уитчвуд», в каждой комнате обнаружили пылающий камин; заново установленное центральное отопление приводилось в действие нажатием кнопки, расположенной на специальной консоли, в спальне ее стоял новейшей марки, изготовленный по специальному заказу телевизор с экраном двадцать шесть дюймов, а за складками льняной драпировки в Главной гостиной помещался недавно установленный лифт, с помощью которого она могла подниматься прямо к себе в спальню. Билли подарил ей новую шубу из русских соболей, такую длинную, что полы ее касались земли, с огромным, как шаль, воротником, накрывавшим ее с головой, когда она сидела на террасе и наблюдала за прилетавшими к кормушке, которую он приказал соорудить прямо за парапетом, птицами. Он знал, что ей доставляли удовольствие и нахальные маленькие малиновки, одетые в свои ярко-красные камзолы, и дрозды с блестящими глазками, и крохотные сине-зеленые синицы, и редкие гости щеглы, и неизменные воробьи. Он приказал поставить рядом с ней десятифунтовый мешок, доверху наполненный птичьим кормом, чтобы она могла их прикармливать. Он энергично, даже истово стремился оградить ее от любых, даже непредвиденных напастей.
