Наташа кивнула головой.
— Верно, ты точно определил срок — три года. Да, это на три года, хорошо, если на три.
— Ну и что? Тебя это устраивает?
— Нет, я хотела бы пожить подольше.
— И что тебе мешает, черт возьми?! Живи и радуйся. Зачем этот задрипанный театрик?
Наташа пристально посмотрела на Сергея, будто оценивая: сможет ли он понять то, что она хочет сказать, и, дважды глубоко вздохнув, будто собравшись с силами, спросила:
— Помнишь тех мужчин, что разговаривали с нами в самолете?
— Помню. Значительные были личности. И что?
— Вчера сюда приходил один из них, не главный, а другой, и сказал, что Ивана не будет три года и чтоб я помалкивала о том, что знаю о нем.
— И на основании этого ты бросила все и устроилась танцовщицей здесь! Так? Приехали! Что это за мужики, — этот вопрос Сергей задал себе, — если они ходят, как те коты, сами по себе и Зильберта не боятся?
— А причем здесь Зильберт? — спросила Наташа.
— А притом, что если этот красавец тебе угрожал, его найдут даже под землей или на Луне. Понятно? Ты никого не должна бояться теперь.
— Не найдут.
— Что значит не найдут? Найдут!
— Не найдут. И он, кстати, знает, где Иван.
— Причем здесь Иван?! — воскликнул в сердцах Сергей, но тут же сменил тон, сообразив, что это-то и есть, скорее всего, причина странного Наташиного поступка. — Ты уверена?
— Уверена…
— Ну, хорошо. Пусть так. Этот тип знает, где Иван. Ивана не будет три года. А причем здесь наше дело?
— Ты ничего не понял, Сергей. Через три года явится Иван и все закончится, — устало сказала Наташа.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты знаешь, о чем я говорю, не хуже меня. Все…
— Проклятье, — прошипел Сергей, — все с ума посходили… Работы — море, а тут вся эта эсхатологическая дребедень. Ты что, серьезно веришь в это?
— Именно так — верю.
— А если я найду Ивана?
— На этот раз, Сережа, тебе это не удастся.
— Почему ты так думаешь?
— Я сегодня видела сон. Все так и будет.
— О, Боже мой! Наташа! Ну давай отдохни, съезди в Ниццу. Сделай что угодно. Я на все согласен. Ладно, можешь даже и уволиться. Найду я тебе замену, хоть и не хочется. Только не сходи с ума. Ты же ведь всегда была такая… такая умная, рациональная.
— Что ты, Сергей. Я — рациональная? — Наташа рассмеялась. — Впрочем, какая разница, какая я была раньше… А теперь я другая. Хочешь посмотреть, как я буду репетировать свой номер?
— Да, хочу, — отрезал Сергей. — Хочу смотреть на тебя каждый день в офисе.
— Тогда пошли.
— Куда?
— В мой новый офис.
— Подожди, — будто бы спохватился Сергей. — А на что ты будешь жить?
— Я об этом пока не думала.
— Давай вот что. Отложим решение этого вопроса. Хотя бы на месяц. Танцуй, пой, развлекайся…
— Танцуй, пой, развлекайся… Я буду играть спасительницу мира, Сереженька.
— И она танцует в кабаре?
— Я танцую в кабаре.
— Где Иван? — излишне жестко спросил Сергей, будто бы подводя черту этому странному разговору.
— Не знаю.
— Как ты думаешь, где он?
— Думаю, где-то в Америке и работает на Зильберта. Точнее, это Зильберт так думает. Впрочем, я не должна всего этого говорить.
— А на кого работает Иван на самом деле? И почему ты не должна всего этого говорить?
— На кого? — переспросила Наташа.
— На кого? — Сергей был тверд и сверлил Натащу взглядом.
— На того, кто летел в самолете. И Зильберт работает на него же.
— И кто это, по-твоему?
— По-моему?
— По-твоему…
— Тот, который всегда лжет. Вот кто.
— Ты говоришь загадками, Наташа.
— А ты хочешь, чтобы я решала твои проблемы. Иван… Да, он идет каким-то своим, ему одному понятным путем. Я ему не судья. Он страшен, потому что знает про этот мир больше всех, но не жалок и ничего не боится. Ты, Сергей, не ищи его. Если можешь, брось ты это дело и порви с Зильбертом. Не сделаешь этого — тяжелая у тебя будет жизнь. Ты всегда принадлежал себе, я знаю, теперь тебя наняли и выжмут из тебя по капле все то, что было мне в тебе дорого. Я увольняюсь. Ни дня не буду работать больше. И никогда меня не спрашивай об Иване. Ты меня прости, я просто хочу, чтобы между нами не оставалось неясностей. Вот все, собственно.
Выражение лица Сергея стало сосредоточенным и жестким.
— Значит, тебе жаль меня. Не надо меня жалеть. Я делаю свое дело и буду его делать, пока это будет мое дело. Никто меня не купил и не купит. И это не декларация, нет… — Тут голос Сергея едва заметно дрогнул. — Звони, если что. Ты в этом городе единственный близкий мне человек.
— Спасибо, Сергей. Можно, я приглашу тебя на премьеру?
— Можно. Пригласи. Если передумаешь, ты всегда можешь вернуться.
— Нет. Этого не будет никогда.
— Никогда не говори «никогда».
— Пойдем, Сергей. Сейчас я буду танцевать для тебя.
Сергей пошел вслед за Наташей. Пройдя несколько шагов, он остановился и сказал:
— Наташа, извини, я должен идти. Слишком много дел.
Наташа повернулась, пожала плечами и ответила:
— Ну что ж, тогда прощай.
«Она что — больше не хочет меня видеть? — подумал Сергей. — Наверное, я остаюсь в ее прошлой жизни, вот в чем смысл этого „прощай“».
— Желаю творческих успехов, — как-то неуклюже произнес Сергей. — Не забывай нас.
Сергей повернулся и пошел к выходу, а Наташа провожала его взглядом, пока он не вышел за дверь.
10
Риикрой прогуливался по смотровой площадке на Ленинских горах в облике человека. Он ждал Аллеина, который должен был появиться в этой точке пространства и времени с минуты на минуту. На всей
