оделся в черное, только на этот раз в наряд из бархата. Ярко сверкали начищенные до блеска пуговицы. Края белоснежной рубахи отделаны серебряной шнуровкой; в ухе, к великому изумлению Ричарда, поблескивал бриллиант.
Алек был бледен, словно совсем не спал. Он прошел мимо Сент-Вира, даже не взглянув на него. Друг поднялся на возвышение и занял свое место за столом.
Герцогиня подробно объяснила родственнику, когда именно ему следует появиться в зале. Ему очень не хотелось приходить до начала заседания, ведь тогда бы ему пришлось разговаривать с остальными членами суда пэров. Алек сидел между лордом Арленом и герцогом Карлейским, неподалеку от Великого канцлера и лорда Ферриса.
Шепоток, поднявшийся в зале, грозил снова перерасти в гул. Герольды тут же призвали к тишине, и начался допрос.
Уткнувшись в протокол, лорд Холлидей зачитал вопросы, звучавшие на дознании, и Ричард повторил ответы на них. В какой-то момент один из зрителей выкрикнул: «Громче! Ничего не слышно!»
— Я не актер, — ответил Ричард.
Он был раздражен, поскольку сейчас из него делали именно лицедея. Мечник ожидал, что Алек сострит насчет цветов, причитающихся подсудимому от почтеннейшей публики, однако за дело взялся Холлидей:
— Отодвиньте стул на несколько шагов назад. Звук будет распространяться лучше.
Мечник послушно сделал так, как ему велели, и обнаружил, что теперь его слова, отражаясь от высокого потолка, разносятся по всему залу. Строители все предусмотрели.
— Благородные лорды, — наконец, обратился Холлидей к Совету, — вы заслушали допрос мечника Ричарда, по прозванию Сент-Вир, учиненный судом пэров, дабы выяснить обстоятельства смерти Аспера Линдли; покойного лорда Горна. У нас не осталось сомнений, что таковой мечник умышлял против покойного лорда Горна и является виновником его смерти. Но вопросы чести благородного дома чрезвычайно важны и должны рассматриваться со всей серьезностью. Мы благодарим всех вас зато, что вы нашли возможность прийти на Совет, и призываем вас к молчанию, ибо сейчас прозвучит трехкратное обращение.
Холлидей кинул взгляд на лорда Арлена, который сидел откинувшись на высокую спинку кресла. Несмотря на кажущуюся расслабленность, лорд был напряжен до предела, и присутствующие, почувствовав это, замерли, боясь проронить хоть слово. Арлен вскинул голову и обвел глазами зал, обшарив внимательным взглядом все закоулки. Казалось, никто и ничто не ускользнуло от его внимания — лорд увидел всех, начиная от мужчин, сидевших с торжественным видом в первых рядах, и заканчивая молодыми людьми, азартно спорившими в закутке, где, как они полагали, их никто не заметит.
Наконец, все услышали сухой четкий голос Арлена:
— Властью сего Совета и суда пэров, возглавляющего таковой, а также во имя чести и достоинства каждого присутствующего здесь, я призываю человека, обладающего землями и титулом, что носил его отец и каковой сей человек желает передать сыновьям, встать и назвать себя, если вопрос защиты его чести или чести его дома имел отношение к смерти Аспера Линдли, покойного лорда Горна.
Когда призыв прозвучал в первый раз, Ричард почувствовал, как по спине пробежал холодок. В зале наступила гробовая тишина, а мир за его пределами, казалось, прекратил свое существование. Когда Арлен повторил обращение, Ричард услышал, как в зале заерзали, будто кто-то собирался встать, однако никто так и не поднялся. Прежде чем бросить клич в третий раз, Арлен дождался тишины. Ричард закрыл глаза и вцепился в стул, чтобы не вскочить и не ответить на призыв. Его честь никого здесь не заботила. Когда Арлен обратился к залу в третий раз, ответом ему стало все то же молчание.
— Мэтр Сент-Вир!
Ричард открыл глаза, обнаружив, что к нему обращается Бэзил Холлидей. Великий канцлер говорил тихо, однако его голос слышали все присутствующие:
— Мэтр Сент-Вир, позвольте спросить вас в последний раз. Вы можете указать на вашего патрона, возжелавшего смерти лорда Горна?
Ричард кинул взгляд на лорда Ферриса. Феррис устремил на мечника взгляд, в котором читалась фраза: «Ну же, назовите меня!» Лицо лорда застыло от тщательно скрываемого отчаяния. В его глазах Ричард увидел потаенный приказ, и это мечнику не понравилось. Сент-Вир глянул на Алека. Алек со скучающим видом смотрел куда-то поверх его головы.
— Нет, не могу, — наконец ответил Сент-Вир.
— Да будет так, — решительный голос Холлидея разрушил наведенные Арленом чары. — Есть ли желающие что-нибудь добавить к прозвучавшему здесь?
— Разумеется, есть, — как по сигналу поднялся Алек.
По залу пронесся вздох. Алек поднял руку.
— Вы позволите? — спросил он сидевших за столом пэров и, когда они кивнули, спустился с возвышения и подошел к Ричарду.
Мечник увидел, как направлявшийся к нему друг запустил руку за пазуху. Сверкнул металл. Неужели кинжал? Ричард резко выставил вперед руку, чтобы отразить удар.
— Что, испугались? — ехидно спросил Алек. Он остановился в нескольких футах от мечника, зажав в пальцах золотой медальон Тремонтенов. Несколько мгновений спустя Алек бросил его Сент-Виру. — Скажите мне, — растягивая слова, произнес Алек, — да погромче, чтобы все слышали… Вам знакома эта вещица?
Ричард повернул медальон. Он был в руках Ферриса в ту ночь, когда они беседовали в Приречье в таверне у Розалии. Феррис показал его, чтобы рассеять сомнения мечника и убедить его взяться за работу, суть которой в тот раз так и не изложил. Работа, которая сводилась к устранению Холлидея. Работа, от которой его отговаривал Алек. Если он сознается, что видел медальон, то при всех укажет на дом Тремонтенов.
— Вы уверены… — начал было он, но Алек его тут же перебил:
— Душа моя, я слышал о вас очень много самых разных возмутительных сплетен, однако мне никто никогда не говорил, что вы страдаете глухотой.
Вот оно что. От него хотят, чтобы он указал на Ферриса. Союз Тремонтенов и Ферриса распался. Тремонтены станут отрицать, что имеют какое-либо отношение к заговору против Холлидея. Или, возможно… Возможно, они вообще были к нему непричастны!
— Да, — произнес Ричард, — я видел этот медальон.
— Как интересно. И где же?
Тон голоса Алека, показная неприязнь отчаянно напоминали мечнику день их первой встречи. Тогда безумная отвага и едкие шутки незнакомого юноши пленили Ричарда. Теперь он знал Алека лучше: вполне достаточно для того, чтобы понять — сейчас друг испытывает страх и отчаяние. Алек стоял так близко, что Ричард чувствовал ароматы недавно выглаженной одежды, сладкого лимона, которым его умастил брадобрей, и примешивающийся к ним резкий, знакомый до боли запах пота. Сент-Вир ощутил приступ головокружения и, к своему ужасу, — отчаянной страсти к этому нобилю в черном бархате. Набравшись смелости, он глянул Алеку в глаза, но друг смотрел мимо.
— Я его видел… ну, то есть медальон Тремонтенов… несколько месяцев назад, в Приречье. Мне его показал один человек… доверенное лицо Тремонтенов…
— Доверенное лицо Тремонтенов? — повторил Алек. — Неужели? С чего вы взяли? Может, вам просто хотели сбыть краденое?
«Точно, Алек!» — подумал Ричард. Впрочем, вероятно, нобили представляли Приречье именно так.
— Этот человек предложил мне работу, — ответил Ричард.
— Вы его узнали?
— Нет. Я никогда прежде его не видел.
— Вы бы его узнали, если бы встретились с ним снова?
— Не уверен, — мягко ответил мечник. — Мы с ним виделись один раз. Кроме того, мне показалось, он не желал, чтобы я его впоследствии узнал.
— Вот как? Неужели? — с удовольствием произнес Алек. Ричарду показалось, что они ведут показательный бой с кучей красочных финтов, из тех, что так любят зеваки. — И отчего вам так показалось?
