Этот человек был в маске? — Они оба знали, что сейчас произойдет, и это понимание сблизило их.
— У него была повязка, — ответил Ричард, — на левом глазу.
— Повязка, — громко повторил Алек, — у доверенного лица Тремонтенов на глазу была повязка.
— Однако, — умильно добавил Ричард, — такие повязки имеются у многих людей.
— Да, — согласился Алек, — это действительно так. Подобного доказательства вряд ли достаточно, чтобы осудить человека, который солгал, заявив, что представляет интересы Тремонтенов в деле о защите чести, однако я все-таки попробую. — Он повернулся к сидящим за столом. — Дозволит ли мне суд пэров вызвать в качестве свидетеля Энтони Деверина, лорда Ферриса, дракон-канцлера нашего государства.
Несмотря на то, что Алека прекрасно слышали, на некоторое время воцарилось молчание.
Феррис поднялся медленно и плавно, действуя словно хорошо смазанный механизм. Он спустился по ступенькам и встал рядом с Алеком напротив Ричарда.
— Итак, мэтр Сент-Вир, — произнес Энтони.
Не вызывало сомнений, что он хочет напугать Ричарда. Ричард увидел в глазах канцлера огоньки безумия, куда более яростного и неукротимого, чем то, которое иногда охватывало Алека во время самых ужасных приступов. Казалось, с одной стороны, лорд Феррис еще не верит, что ему нанесли поражение, а с другой — верит в это поражение столь неистово, что готов отрицать его до последнего.
— Милорд, — нежно обратился Ричард к Алеку, и на этот раз другу ничего не оставалось, кроме как снести подобное обращение, — спрашивайте, что хотели.
— Не с этим ли человеком вы встречались в Приречье? — обратился к мечнику Алек.
— С этим, — ответил Сент-Вир.
Алек повернулся к Феррису. Сейчас тело друга было настолько напряжено, что он даже не мог дрожать от волнения. У него изменился голос, сделавшийся мечтательным, словно судебный процесс околдовал и заворожил Алека:
— Милорд Феррис, дом Тремонтенов обвиняет вас во лжи. Будете ли вы отрицать свою вину?
— Во лжи? — Феррис повернул голову, вперившись в молодого человека здоровым глазом. — Некоторые факты я действительно отрицать не стану. — Тонкие губы растянулись в кислой улыбке. — Я не отрицаю, что встречался в Приречье с достопочтенным Сент-Виром. Я не отрицаю, что показывал ему медальон Тремонтенов. Однако, господа, — он повернулся к столу, и его голос зазвучал увереннее, — каждому из вас по силе назвать иную причину моего поступка.
Ричард открыл рот и тут же его закрыл. Феррис намекал на то, что приходил к мечнику, чтобы договориться об убийстве Дианы.
— Сент-Вир не работает на свадьбах, — промолвил Алек.
Знакомые слова несколько рассеяли напряжение в зале:
— На свадьбах не работает, заказы на женщин не принимает, показательных боев не проводит, — с унылым видом перечислил Монтаг.
— Очень хорошо, — обратился Алек к Феррису. Голос молодого нобиля звенел от напряжения. — Коль скоро мечник отказался от задания, в чем я нисколько не сомневаюсь, зачем вы дважды посылали к нему на переговоры свою служанку по имени Катерина Блаунт?
Феррис резко выдохнул через нос. Так вот куда она подевалась — побежала к своей сопернице Диане. Эта шлюха понятия не имеет о гордости. Наверняка именно она все разболтала, иначе как герцогине стало известно о ее встречах с Сент-Виром? Итак, Диана все знает, ну и что с того? Одно дело — знать, совсем другое — доказать.
— Мою служанку? — Не без усилий Феррис изобразил удивление. — Ах, вот вы о чем. Боюсь, дом Тремонтенов ввели в заблуждение. Катерина сама родом из Приречья. Я взял ее к себе на службу, желая спасти от тюрьмы. Я и понятия не имел, что она тоскует по отчему дому и старым друзьям…
— Прошу прощения, — вмешался Ричард Сент-Вир, — если вы намекаете на то, что она моя любовница, должен сказать, что это не так. И вам, милорд, это должно быть хорошо известно.
— Так это или не так, меня не касается, — холодно произнес Феррис. — В том случае, если вы не сможете предъявить мою служанку Совету да еще добиться от нее показаний, что она-де передавала мечнику мои сообщения, боюсь, рассмотрение этого дела придется отменить за отсутствием доказательств.
— А как насчет перстня с рубином? — обратился Алек к Феррису так тихо, что Ричард едва его слышал. В голосе друга снова звучали знакомые насмешливые нотки.
— Ах, вы об этом, — зычно начал Феррис, работая на публику. — Ну конечно. Похищенный…
— Он мой, — прошелестел Алек и с изяществом, которое сделало бы честь любому актеру, выставил вперед руку. На пальце ярким пламенем полыхнул рубин. — Он всегда принадлежал мне и всегда будет мне принадлежать. Я узнал кольцо сразу же, как только Ричард принес его домой. Ах да, — продолжил вкрадчиво мурлыкать Алек, — вам, наверное, изменила память. Очень жаль, ведь я специально оделся сегодня в черное, в надежде, что вы меня узнаете. Впрочем, было бы неправильно требовать от вас невозможного, ведь вам не дано видеть столь ясно, сколь всем нам…
Оскорбление попало в цель; Феррис сжал кулаки. Ричарду стало интересно, как он станет защищать Алека, если Феррис решит его убить на глазах всего Совета.
— Милорд? — Бэзил Холлидей попытался вернуть Ферриса с небес на землю, но дракон-канцлер застыл как громом пораженный, сравнивая стоявшего перед ним нобиля с тем молодым человеком, который его чуть не толкнул, взлетев по ступенькам таверны в Приречье.
Ричард утверждал, что его друг когда-то был студентом. Еще поговаривали, что у него острый язык…
«Спасибо, Катерина, я его видел. Он очень высокого роста…»
Он действительно высок и сейчас гораздо красивее, чем тогда, — со спутанными волосами, ниспадающими на лицо, и вправду одетый в черное, — тогда это был драный студенческий наряд. Феррис вспомнил, как спрашивал о мечнике, и хозяйка таверны, сдавленно смеясь, ответила: «Сэр, вам лучше обратиться к ученому дружку Сент-Вира. Он в последнее время единственный, кто знает, где бродит Ричард». И Феррис видел, как Алек прошмыгнул мимо него к дверям, заметил тонкую кость… Нет, он бы никогда не подумал, что источающий сладкий яд наглец, оскорбивший его в особняке у Дианы, и оборванец из трактира — одно и то же лицо.
Значит, герцогине все рассказал ее родственничек, а Катерина тут ни при чем. Да, выслушав этого наглеца, Диана наверняка догадалась обо всем, что сделал Феррис, и обо всем, что он еще намеревается совершить. Энтони захотелось расхохотаться — какой же он глупец! А он все никак не мог понять, отчего она больше не желает его видеть, изводил себя, словно ревнивый муж, тогда как разгадка была у него под носом. Все это время в руках Дианы находились ключи к его будущему, планам и задумкам.
Диана проведала о его предательстве. Такую подлость, совершенную любовником и учеником, она ни за что не простит. Бэзил Холлидей был ее любимцем, воплощением надежд, которые она возлагала на будущее города. Она наняла мечника по имени Линч, чтобы тот выступил в защиту Холлидея и бросил герцогу Карлейскому вызов. Герцога ей удалось отпугнуть. Феррис пытался избавиться от политического соперника, и прощения бывшей любовницы ждать бесполезно. Кроме того, Энтони обставил все так, что приказы якобы исходили от Дианы, и это еще больше отягощало его вину в глазах герцогини.
Он надеялся, что все сложится совсем иначе. Он рассчитывал, что ему хватит силы убеждения и он уговорит Сент-Вира выполнить задание. Когда же мечник стал упорствовать, Феррис вдруг вспомнил о лежащем в кармане медальоне Тремонтенов, который в тот вечер совсем для другого ему одолжила герцогиня. Энтони решил показать медальон мечнику. Тогда этот ход показался лорду верхом находчивости. Он еще подумал, что, если настанет день, и Сент-Вира призовут на суд за убийство Холлидея, улика укажет на Тремонтен, и герцогиня, наконец, будет вынуждена вступить в Зал Совета, чтобы защищать свой дом перед ним, Феррисом, новым Великим канцлером…
Одно повлекло другое. После того как он начал претворять в жизнь эту затею с медальоном, Феррису показалось вполне естественным дать Сент-Виру перстень с рубином, принадлежавший Тремонтенам, — было бы глупо упускать возможность подкинуть еще одну улику. Этот перстень он однажды получил в подарок от Дианы — герцогиня сказала, что отдает его в залог, вот Энтони и подумал, что она решила расстаться с кольцом навсегда. Феррис понимал, что его погубила страсть к мелочам, склонность все усложнять и вера в то, что он умеет всех держать в кулаке.
