вместить весь дворец.
Но Бриган еще не закончил разговор. Он пытался о чем-то ей сообщить. Волнуется. Слышал шум. Стоит на балконе этажом выше, готовый по первому же приказу броситься вниз.
Тут Файер осознала, что тоже слышит шум, и повернула голову. Гентиан и Гуннер с криками толкали друг друга: один — напыщенный и взъяренный, другой — пугающий сумасшедшей искрой в глазах, которая напомнила Файер, зачем она здесь. Она послала Бригану вопрос.
«Тебе нужно что-то еще узнать о Мидогге?»
Нет.
Поднявшись на ноги, она доплелась до дивана, оперлась о него и, закрыв глаза, подождала, пока головная боль не утихнет настолько, чтобы ее предположительно можно было терпеть. «Тогда спускайся. Больше мне ничего полезного не узнать. Они дерутся. — Гуннер швырнул отца спиной на стекло балконной двери. — Сейчас они прямо у балконной двери».
Тогда, осознав, что Бриган будет в опасности, когда спустится, она по одной подняла ноги — подозревая, что если поступит наоборот и потянется к ним руками, то голова отпадет и укатится — и вытащила ножи из ножен на лодыжках. Подобравшись ближе к дерущимся, слишком занятым, чтобы заметить ее и ножи, Файер вытерла хлещущую из носа кровь пурпурным рукавом своего великолепного платья и, пошатываясь, стала выжидать.
Ждать пришлось недолго. Она почувствовала и увидела Бригана почти одновременно — он распахнул балконную дверь, и Гентиан выпал наружу и тут же повалился обратно, но это был уже не Гентиан, а лишь его тело с кинжалом в спине. Бриган яростно оттолкнул его прочь с дороги и под ноги Гуннеру, чтобы тот споткнулся, и двинулся за ним с мечом.
Смотреть, как Бриган убивает Гуннера, было ужасно. Он ударил его рукоятью с такой силой, что лицо Гуннера искривилось, сбил с ног и с ровным и сосредоточенным выражением лица вонзил ему меч прямо в сердце. Вот так, быстро и жестоко; а в следующее мгновение уже с волнением склонился над ней, помог добраться до дивана, нашел чистую ткань, чтобы вытереть лицо, — и все это настолько быстро, что она не успела скрыть исходящие от нее волны ужаса.
Он почувствовал их и все понял, и лицо его тут же окаменело, а прикосновения стали бесстрастными, словно осмотр врача.
Файер поймала его за рукав.
— Я просто испугалась, — прошептала она. — Только и всего.
В светлых глазах плескался стыд. Она крепче вцепилась в его рукав.
— Не передо мной тебе стыдиться, — сказала она. — Бриган, прошу тебя. Мы одинаковые. То, что делаю я, только выглядит не так ужасно. — «А еще, — добавила она и мысленно сказала ему то, чего до этого мгновения сама не осознавала, — хоть эта часть тебя пугает меня, мне придется с ней смириться, потому что именно она сохранит тебе жизнь в войне. Я хочу, чтобы ты жил. Хочу, чтобы ты убил тех, кто хочет убить тебя».
Он ничего не сказал, но через мгновение снова наклонился к ней, мягко касаясь скул и подбородка, не пряча глаз, и она поняла, что он принял ее слова. Бриган откашлялся.
— У тебя нос сломан, — сказал он. Я могу вправить.
— Да, хорошо. Бриган, снаружи, в коридоре, есть желоб для белья. Нужно найти какие-нибудь простыни или что-нибудь, во что можно завернуть тела, и ты скинешь их в желоб. Я предупрежу Уэлкли, чтобы увел слуг из самой северной прачечной и был готов перепачкаться. Нужно спешить.
— Да, хорошая идея, — кивнул Бриган и крепко взял ее за затылок. — Постарайся не шевелиться.
А потом схватился за ее лицо и сделал что-то такое; от чего было в сотню раз больнее, чем от удара Гуннера, и Файер с криком замолотила по нему кулаками.
— Все, — выдохнул он, отпуская ее лицо и ловя руки, но она все же успела нешуточно заехать ему по щеке. — Прости, Файер. Все, все. Посиди, а я пока займусь телами. Тебе нужно отдохнуть, иначе ты не сможешь помочь нам в том, что осталось. — И вскочив, он исчез в другой комнате.
— Что осталось, — пробормотала Файер, по-прежнему тихонько хныча от боли. Она откинулась на подлокотник дивана и глубоко задышала, и постепенно ноющая боль в лице отступила и успокоилась, присоединившись к тупой, пульсирующей боли в голове. Файер медленно и мягко оглядела разумом дворец и дворцовые земли, коснулась Маргды, ее воинов, людей Гентиана, их союзников и задержалась на Квисламе и его жене. Отыскав Уэлкли, она передала ему указания.
Рот был полон стекающей по горлу крови, но, как только ощущение стало невыносимо отвратительным, рядом оказался Бриган с простынями через плечо и поставил на стол перед ней чашу с водой, кубок и чистую ткань. Пока он заворачивал тела Гентиана и Гуннера, Файер прополоскала рот и снова пробежалась разумом по дворцу.
На какое-то мгновение на краю ее восприятия появилось нехорошее ощущение, словно случилось что-то неправильное. На землях? В зеленом домике? С кем? Ощущение тут же испарилось, и она не сумела снова его отыскать — это было неприятно, пугающе и очень, очень утомительно. Она перевела взгляд на Бригана, который был занят тем, что оборачивал тело Гуннера, простыней. У него и самого было разбито лицо, а руки и рукава залиты кровью Гуннера.
— Наши войска сильно уступают в численное, — сказала она. — Везде.
— Тренируя их, я держал такую возможность в голове, — решительно отозвался он. — К тому же, благодаря тебе на нашей стороне оказался элемент неожиданности на обоих фронтах. Мы и надеяться не могли, что ты столько всего выяснишь. Я уже послал гонцов в Третье, Четвертое и в большую часть вспомогательных отрядов — скоро все они соберутся на берегу к северу от города, и там их возглавит Нэш. Еще послал целый батальон захватить сигнальные огни на Мраморном плато и не подпускать к кораблям никого, кто может выдать нас. Понимаешь, как все складывается? Когда Третье и Четвертое доберутся до места, мы сами их зажжем. Войско Мидогга, ничего не подозревая, сойдет на берег, мы нападем и оттесним их в море. И хоть их больше, зато у нас больше лошадей — на лодках не может быть больше четырех-пяти тысяч; к тому же, какой из них прок в битве после нескольких недель на воде. Это нам на руку. Может, удастся восстановить репутацию, раз уж мы не додумались, что Мидогг с друзьями-пиккийцами строит флот.
Файер безуспешно пыталась вытереть кровь с носа, не касаясь его.
— Маргда будет нам мешать, — она задохнулась от боли. — В конце концов кто-нибудь заметит исчезновение Гентиана и Гуннера, и она заподозрит, что мы от них избавились и все знаем.
— Это едва ли имеет значение; главное, чтобы ни один из ее гонцов не добрался до кораблей.
— Ну, допустим, но прямо сейчас при дворе найдется сотня людей, готовых попытаться стать тем единственным, кто доберется.
Бриган с громким треском разорвал простыню пополам.
— Как думаешь, получится у тебя выманить ее из комнаты?
Она закрыла глаза и коснулась Маргды. «Не передумали, леди Маргда? — подумала Файер, стараясь, чтобы мысль не вышла такой же обессиленной, как она сама. — Я отдыхаю у себя. Буду рада, если присоединитесь».
Маргда ответила презрением и тем же самым упорством, что и раньше. Она не намеревается приближаться к покоям леди Файер.
— Вряд ли, — ответила она вслух.
— Ну что ж, значит, пока мы лишь изо всех сил постараемся, чтобы она как можно дольше ничего не заподозрила. Чем дольше протянем, тем больше будет времени на то, чтобы разогнаться. Теперь мы решаем, какой будет эта война, миледи.
— Мы сделали Мидоггу огромное одолжение. Видимо, он будет командовать войском Гентиана один. Не придется делиться.
Бриган завязал последнюю простыню и поднялся на ноги.
— Сомневаюсь, что он вообще собирался делиться. Мидогг всегда был опаснее Гентиана. В коридоре чисто? Можно мне продолжать?
В мозгу Файер всплыла очень веская причина продолжать.
— Меня позвал начальник стражи, — вздохнула она. — Сюда идет один из слуг и… жена Квислама, и
