— Я предполагаю… мне недавно подумалось… что у него может быть Дар. Дар, который заставляет людей менять мнение о нем. Вообще, существует ли такой Дар в природе? Даже не знаю.
Ей это не приходило в голову. Но он и вправду может быть Одарен. Догадаться можно только по глазам, и с одним глазом Лек может быть спокоен. Ни у кого не будет даже подозрений, ведь как можно подозревать о Даре, который отводит подозрения?
— У него может быть Дар обманывать людей, — предположил По. — Дар сбивать людей с толку ложью, которую передают из королевства в королевство. Только представь, Катса, — люди разносят его ложь в своих устах, рассказывают доверчивым ушам — бредовую ложь, без логики, без капли правды — до самого Лионида. Представь себе, какой властью обладает человек с таким Даром. Он может создать себе любую репутацию. Может забрать себе, что захочет, и никто никогда его не обвинит.
Катса подумала о мальчике, которого назвали наследником, и о скоропостижной смерти короля с королевой. О советниках, которые, предположительно, вдвоем утопились в реке. И о целом королевстве скорбящих подданных, ни разу не усомнившихся в юноше, у которого не было ни семьи, ни прошлого, ни монсийской крови в жилах, но который стал королем.
— Но его доброта, — поспешно сказала Катса. — К животным. Тот торговец рассказывал, что он выхаживает больных зверей.
— В этом-то и парадокс, — проговорил По. — Он твердо верил в доброту Лека. Но мне одному кажется немного странным, что в Монси так много раненых собак и белок, которых нужно спасать? Там что, деревья и камни из битого стекла сделаны?
— Но он добрый человек, раз о них заботится.
По странно посмотрел на Катсу.
— Ты тоже его защищаешь перед лицом логики, которая не велит этого делать, прямо как мои родители или эти торговцы. У него в приюте сотни животных со странными незаживающими порезами, Катса, а работающие у него дети умирают от таинственных болезней, а у тебя даже малейшего подозрения не возникает.
Он был прав. Катса осознала это, и правда открылась рассудку во всей своей мрачности. В голове начал постепенно складываться пугающий образ могущества, которое распространяется, как плохое предчувствие, как заразная болезнь, захватывая все умы, которых касается.
Может ли быть Дар более опасный, чем тот, что подменяет свет правды туманом лжи?
Катса поежилась. Ведь скоро придется встретиться с этим королем. А как ей самой защититься от человека, который может одурачить и заставить поверить в свою невиновность?
Она обвела взглядом силуэт По, темный силуэт на фоне черной двери. Единственной ясно различимой его частью была белая рубашка, серовато светящаяся в темноте. Внезапно Катсе захотелось видеть его лучше. Тогда По встал, поднялся на ноги, подвел к окну и, опустив голову, посмотрел ей в лицо. Лунный свет мерцал в его серебристом глазу и поблескивал в золотом кольце в ухе. Она не понимала, что вдруг ее взволновало, почему линии его носа и губ и забота в его глазах дарят такое спокойствие.
— Что случилось? — спросил он. — Что тебя так напугало?
— Если у Лека и вправду есть этот Дар, как ты подозреваешь… — начала она.
— И?
— …как мне защититься от него?
По серьезно на нее посмотрел.
— Ну, это просто, — ответил он. — Меня защитит мой Дар. А я защищу тебя. Со мной ты в безопасности, Катса.
Она уже лежала в постели, но водоворот мыслей в голове продолжал бушевать. Катса приказала себе спать. В ту же секунду буря утихла, и, объятая покоем, она провалилась в сон.
Глава девятнадцатая
Попасть в Лекион от постоялого двора и вообще из любой части Сандера можно было двумя способами. Первый — добраться до одного из сандерских портов на юге и плыть на юго-восток в Монпорт, самый западный портовый город Монсийского полуострова, откуда в Лекион через равнины вела дорога, с востока огибающая высочайшие горы Монси. По этой дороге следовали купцы с товаром и большая часть путников, особенно если среди них были женщины, дети или старики.
Второй путь был короче, но труднее. Нужно было ехать на юго-восток по сандерскому лесу, который становился все более густым и дремучим, поднимаясь на склоны гор, отделявших Монси от Сандера и Истилла. В какой-то момент тропа оказывалась слишком каменистой и неровной для лошадей, так что преодолеть перевал можно было только пешком. В трактирах по обе стороны перевала покупали или содержали лошадей тех, кто уходил в горы, и продавали или возвращали их тем, кто с гор сходил. Катса и По выбрали второй путь.
Лекион находился примерно в дне пешего пути за перевалом, а верхом и того меньше. Путь к городу змеился по плодородным долинам, из-за обилия струящейся с гор воды поросшим пышной зеленью. Повсюду было множество ручьев и потоков, таких же, как в континентальной части Лионида, как рассказал Катсе По, — по крайней мере, так описывала местность королева Монси в своих письмах, — и это делало пейзаж не похожим на все, что Катсе когда-либо доводилось видеть.
Пока они ехали, Катсе не удавалось спокойно представить себе необычайные пейзажи, ждущие впереди, потому что, проснувшись утром на сандерском постоялом дворе, она снова почувствовала, что ее разум попал во вчерашний водоворот.
Дар По защитит его от Лека, а По защитит ее.
Рядом с По она в безопасности.
Он ответил так легко, словно это какой-то пустяк. Но для Катсы искать защиты у другого человека было вовсе не пустяком. Никогда в жизни она этого не делала.
К тому же разве не легче было бы убить Лека сразу же, прежде чем он успеет заговорить или хотя бы пальцем пошевелить? Или заткнуть ему рот, обездвижить, найти способ лишить его колдовской силы? Или просто не терять самообладания и самой себя защитить? Катсе не нужно, чтобы ее защищали. Должно быть какое-то решение: должен быть способ защититься от Лека, если он и вправду обладает Даром, о котором они подозревали. Нужно только хорошенько поразмыслить.
Поздно утром на землю начали падать редкие капли. К полудню морось превратилась в дождь, в холодный дождь, который все лил и лил, не переставая, и скрывал от взгляда лесную дорогу впереди. В конце концов, промокнув до нитки, путники остановились и кое-как разбили лагерь, стараясь успеть до наступления темноты. Густой лес по обе стороны дороги немного укрывал от дождя. Они привязали лошадей под огромной сосной, от которой пахло живицей, стекавшей с ветвей вперемешку с дождевой водой.
— Более сухого места нам не найти, — сказал По. — Огонь разжечь нельзя, но хотя бы спать под дождем не придется.
— Разжечь огонь можно всегда, — возразила Катса. — Я этим займусь, а ты раздобудь что-нибудь, что можно на нем приготовить.
Взяв лук, несколько скептически настроенный По отправился в лес, а Катса принялась разжигать костер. Дело было непростое — казалось, весь мир вокруг насквозь пропитан водой. Но обнаружилось, что сосна уберегла от влаги часть иголок, лежащих вблизи от ствола, а еще Катса нашла несколько не очень сырых листьев и одну-две веточки. После удара ножа и нескольких аккуратных дуновений пламя, кое-как укрытое от ветра ладонями, стало медленно разгораться в маленькой сырой башенке из щепок. Катса с удовольствием потянулась к нему, и лицо обдало теплом. У нее хорошо получалось найти подход к кострам — в путешествиях с Оллом и Гиддоном она всегда отвечала за огонь.
Вот и еще одно доказательство того, что ей, чтобы выжить, не нужна посторонняя помощь.
Катса отошла от язычка пламени в поисках того, что можно было бы ему скормить, и когда По, мокрый до нитки, вернулся в лагерь, с радостью увидела у него в руке упитанного кролика.
