– Тима я беру на себя, – успокоил ее Питер. – Мне удастся его уговорить.
– Ох уж эти мужчины! – покачала головой Андреа. – Стоило сходить вместе на футбол, и уже готовы на все ради друг друга.
– Я посмотрю, что будет после вашего совместного шоппинга с Эмми. Когда вы думаете пойти?
– Послезавтра. Три дня до Рождества, покупатели еще более-менее в своем уме, можно не волноваться, – уверенно ответила Андреа, которой, собственно, эта идея и принадлежала.
– Надеюсь, Эмми не удастся с первого захода разорить меня, – с деланым недовольством проворчал Питер.
– О, не переживай! В походе по магазинам главное не покупки, а сам поход. Может быть, мне даже удастся уговорить Эмми на какое-нибудь милое платье.
– Было бы просто здорово. В последний раз платье она надевала еще при жизни Мелани.
Андреа почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, столько боли звучало в голосе Питера.
– Тебе очень плохо без нее? – тихо спросила она.
– Да, – признался Питер. – Не знаю, правильно ли так говорить, но ни одна женщина не заменит Мелани. Я надеюсь, ты поймешь, что я не имел в виду ничего такого…
Питер замолчал, явно не зная, как объяснить. Но Андреа не нужны были слова. Наверное, она понимала Питера лучше всех на свете. Пусть Декстер и был мерзавцем, пусть отравил ее жизнь, и все равно никто не сможет занять его место в сердце Андреа. Как бы ей самой этого ни хотелось.
– Мы так похожи, – она чуть заметно улыбнулась, – что нам не нужно лишних слов. Я рада, что встретила тебя, Питер. Только с тобой мне легко говорить о прошлом.
Он с благодарностью взглянул на Андреа и вновь сосредоточился на дороге.
– И я ни с кем никогда не говорил о том, что чувствую после смерти Мелани. Наверное, только Эмми меня понимает, но я не хочу обсуждать это с ней. Эмми и так несладко.
– А мне иногда кажется, будто Тим даже рад тому, что Декстера не стало, – пробормотала Андреа. Она давно чувствовала это, но боялась даже дать этой мысли оформиться.
Питер покачал головой.
– Он не рад. Он так же, как и ты, находится на распутье. Тим никак не может понять, что же ему делать: беречь лучшие воспоминания об отце или ненавидеть память о нем. Совсем как ты. Только ему еще сложнее, ведь восемь лет – слишком юный возраст.
– Мне тридцать пять, и я никак не могу разобраться в своих чувствах…
– Может быть, потому, что никогда не говорила о них?
– Может быть, – согласилась Андреа.
Несколько минут они молчали. Питер подъехал к дому Андреа и припарковался.
– Посоветуешь мне что-нибудь? – спросила она.
– А ты мне? – Питер улыбнулся. – Глупо даже пытаться что-то советовать нам с тобой. Может быть, должно пройти время, может быть, мы сами должны что-то понять…
– А пока достаточно того, что мы просто говорим, – закончила Андреа. – Спасибо тебе, Питер. Никто не сделал для меня больше, чем ты.
– Я бы хотел сделать еще больше, – пробормотал он и наклонился к Андреа.
Аромат ее духов кружил голову. Она была так близко – и в то же время так далеко! Этот парадокс сводил с ума Питера. Он хотел быть ближе к Андреа, так близко, как это только возможно между мужчиной и женщиной. И не знал, как перешагнуть через пропасть, разделяющую их. Не знал, и кто виноват в этом разломе. Декстер? Мелани? А может, они сами вырыли эту пропасть, лелея воспоминания и живя прошлым?
Питер принял решение. Если пропасть нельзя засыпать, нужно ее перепрыгнуть. Он наклонился еще ближе и прикоснулся к губам Андреа.
Она не сопротивлялась, но и на поцелуй не ответила. Питеру казалось, будто он целует статую. Идеал, воплощенный в камне.
Я поспешил, подумал он.
Вдруг губы Андреа дрогнули и раскрылись навстречу ему. Она целовалась робко, словно только училась это делать. Питер чувствовал ее страх, подавленный лишь усилием воли. Но было за этим страхом еще одно чувство: страсть. И жар этого влечения растапливал корку льда, сковавшую ее душу три года назад. Или гораздо раньше?
Сейчас это было безразлично.
Андреа обвила его шею руками и прижалась к нему, словно искала защиты и тепла. Ее пальцы были холодными, все тело дрожало. Она тянулась к Питеру, словно замерзший охотник к костру в надежде отогреться и набраться сил в его тепле.
И Питер дарил ей это тепло. В его душе было столько нерастраченной нежности, что ее хватило бы на сотни несчастных одиноких женщин. Но ему нужна была только Андреа. Как хорошо, что он это понял сейчас, а не через год или десять лет.
Ничто не могло продолжаться вечно, даже самый страстный поцелуй. Они сидели рядом, держались за руки и никак не могли отдышаться. А вокруг медленно падал снег, играя и кружась в лучах фонарей.
«Ни одна женщина не заменит Мелани», вспомнила Андреа слова Питера.
– Я не буду пытаться заменить ее, – прошептала она и прикоснулась теплыми пальцами к щеке Питера.
– Не надо. Мелани в прошлом, а мы с тобой в настоящем.
Питер поцеловал ее ладонь и положил голову Андреа себе на плечо. Ему было приятно ощущать ее тепло, приятно прикасаться к шелковым волосам, гладить пальцами бархатистую кожу.
– Я обещал пригласить тебя и Тима к нам в гости. Приходите в сочельник. Встретим Рождество вместе.
– Мы не отмечаем Рождество.
– И мы не отмечаем. Но может быть, хватит жить прошлым? Наши дети имеют право на праздник. Пусть в этом году у них будут елка и подарки, Санта-Клаус и ветки омелы по всему дому. Опять же лишний повод поцеловаться…
Андреа рассмеялась и прикоснулась губами к щеке Питера.
– Мне не нужен повод, – прошептала она. – Мы придем в гости, и у нас будет праздник.
Питер обнял ее за плечи и зарылся лицом в волосы. Они еще долго сидели обнявшись и смотрели, как падает снег.
Уже давно Андреа не чувствовала себя такой счастливой. Ей постоянно хотелось петь, хотя она и не отличалась никогда вокальными данными. Даже ходить медленно не получалось! В ее теле была такая легкость, будто она шарик с гелием, что вот-вот улетит в небо. И она улетала каждый раз, едва оказывалась наедине с Питером.
Перемены в Андреа были так заметны, что только слепой не заметил бы их. Ричард слепым не был. Может быть, он не чувствовал и не понимал Андреа так хорошо, как Питер, но в его душе жили нежные чувства к ней, и это делало Ричарда очень восприимчивым к настроению коллеги. Коллеги, которая уже не станет его женщиной.
– Ты словно светишься! – сказал он как-то Андреа, случайно столкнувшись в коридоре.
– Скоро праздник. – Она улыбнулась. – Кто не радуется?
Если бы только он знал, что за праздник ждет ее через несколько дней! Первая ночь в доме Питера, их первое совместное Рождество.
Андреа боялась загадывать, боялась строить песчаные замки. Она уже давно поняла весь глубокий смысл поговорки: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Может быть, это Рождество станет единственным, может быть, ночь в доме Питера окажется первой и последней, и все равно, Андреа знала: это будет лучшее Рождество в ее жизни.
– Он хороший человек? – спросил Ричард.
Андреа почувствовала укол совести. Она дала надежду Ричарду, сама пыталась возобновить с ним отношения, а теперь носится со счастливым лицом и собирается обсуждать с ним другого мужчину!
– Я не мазохист. – Ричард с трудом улыбнулся. – Просто мне приятно видеть тебя сияющей. Тебе очень идет улыбка.
