Эшфорд хранил гробовое молчание. Потом спросил без прежней мягкости в голосе:
— Я вас спрашиваю, почему вы упомянули Бариччи? Ноэль вздрогнула от неожиданности: он еще ни разу не говорил с ней столь жестко. Она поняла, что затронула гораздо более важную и щекотливую тему, чем предполагала.
— Потому, что среди множества подозреваемых вами я знаю только его одного. Эшфорд, вы допрашиваете меня!
— Я не допрашиваю, а просто задаю вам вопрос… — Нет, вы забросали меня вопросами, будто я одна из ваших подозреваемых. — Ноэль пытливо вглядывалась в его лицо, тускло освещенное скудным светом ближайшего газового фонаря. — Все дело в конфиденциальности вашей работы? Я не передам ни одной живой душе ваших слов. Мне нужна ясность для самой себя.
— Это не имеет никакого отношения к секретности моего расследования. Хотя мне любопытно знать, как вы пришли к своему столь радикальному заключению.
— Вовсе не радикальному. Но когда речь заходит о вас, Эшфорд, я, должно быть, инстинктивно догадываюсь, -о чем вы думаете. Мне ясно, что в вашей игре он муха, а вы паук,
— Значит, вы хорошо его знаете? Вы с ним переписывались?
— Нет. — Он заметил, как решительно Ноэль сжала губы. — Довольно. Допрос закончен. По крайней мере до тех пор, пока вы не объясните, почему задаете мне все зги вопросы.
С минуту Эшфорд не произносил ни слова и, судя по выражению его лица, обдумывал ответ. Затем подался вперед и положил руки на плечи Ноэль.
— Вы правы, — сказал он. — Вы заслуживаете правдивого ответа, но и я его заслуживаю. Скажите, зачем вы ездили в Лондон две недели назад?
Такого вопроса Ноэль не ожидала. Но по тону Эшфорда поняла, что он знал о тайных мотивах ее поездки в Сити и почему-то само существование этого тайного мотива вызвало его гнев.
Ноэль уже открыла было рот, чтобы выложить ему все, но он, близко наклонясь к ней, так внимательно смотрел ей в лицо, как бы подстерегая каждую ее фразу, каждое слово, что она передумала.
— Вы уже знаете, зачем я ездила в Лондон, — с изумлением сказала она. — Ответ написан на вашем лице. Вы отлично знаете, куда я ездила и кого хотела повидать. В таком случае для чего вы учиняете мне допрос? И потом, откуда вам стало известно о моих намерениях? Кто вам рассказал?
— Никто. — Ответ Эшфорда прозвучал резко, хотя он не стал отрицать очевидного и не оскорбил ее ложью. — Вы правы, я почти знаю, куда вы ездили и кого хотели повидать. Почему я спрашиваю? Потому что хочу услышать ваш ответ.
— Отлично. Я ездила повидать Франко Бариччи. А теперь я повторю свой вопрос: откуда вы узнали о моих намерениях? Я никому не говорила, куда и зачем собираюсь поехать, кроме Хлои. Если только вы не поговорили с Бариччи после моего визита к нему; Вы говорили с ним?
Эшфорд не ответил на ее вопрос, а задал новый:
— Зачем вам понадобилось наносить визит Бариччи? Почему вы пожелали искать встречи с человеком, с которым, по вашим собственным словам, никогда не были знакомы и не переписывались?
Ноэль сжала губы. Она вдруг поняла, что не хочет откровенничать с ним, пока не получит от него ответов на важные для себя вопросы.
— Он, как сами понимаете, имеет отношение к моему прошлому, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Мне было необходимо получить подтверждение некоторым известным мне фактам…
К ее удивлению, Эшфорд успокоился. Из груди его вырвался вздох облегчения:
— Значит, я был прав. Вы просто узнали о том, что удалось раскопать людям Фаррингтона.
Глаза Ноэль округлились. — Откуда вам известно о папиных расследованиях?
— Я знаю все, что только можно узнать о Бариччи, — сказал Эшфорд и после недолгой паузы добавил: — Решительно все.
— Включая и мое с ним родство, — деревянным голосом уточнила Ноэль.
— Да, и это тоже. Девятнадцать лет назад Бариччи стал любовником Лиз Бромли, вы стали плодом их связи. Но я не мог понять, почему вам понадобилось видеть его именно теперь. Лишь узнав, как вы умны, любознательны, смелы, я пришел к единственно правильному выводу: вам захотелось убедиться лично, что все обвинения в его адрес справедливы. И вы узнали правду. Но я должен был увериться в своей правоте.
— И это как раз то, что вы делаете теперь? Пытаетесь увериться в своей правоте?
— Не только теперь, — возразил Эшфорд. — А с самого начала. Это началось, когда я представился вам, и затем все время, пока мы ехали в Лондон. И весь день, что мы провели вместе.
— А поезд? — начала Ноэль изумленно. — Вы намеренно сели в наше купе? Но откуда вам могло стать известно, что я поеду именно в этот день? Я и сама не знала этого заранее и приняла решение в последний момент.
— Я и не знал. Вот тут — чистое совпадение. Я знал только по описанию знакомых, как выглядела Лиз Бромли, и тотчас же узнал вас.
— Так вот почему вы пожелали познакомиться и подружиться со мной? — К горлу подступила тошнота.
— Да, но только вначале. Я надеялся вытянуть из вас кое-какую информацию. Но потом возникло наше взаимное влечение, и это чувство уже зажило собственной жизнью. К тому времени, когда я упросил родителей пригласить вас в Маркхем, у меня уже не оставалось ни сомнений, ни задних мыслей.
— Задних мыслей? Каких задних мыслей? И какую информацию вы хотели получить от меня? Конечно, ваша осведомленность значительно превосходит мою, потому что я никогда прежде не встречала этого человека. И что моя информация могла вам дать? И почему вы не задали мне ваши вопросы сразу же? — Внезапно догадка осенила Ноэль. — Вы хотели проверить, не пропустили ли чего-то важного, хотели сложить те кусочки головоломки, которые включали меня? Вы подумали, что, возможно, я тайно вступила во взаимоотношения с Бариччи и теперь помогаю ему в его темных делах? Значит, вы поверили… — Она отпрянула от него и ударила Эшфорда по руке, когда он попытался удержать ее: — Вы презренный обманщик!
— Постойте, Ноэль! — Эшфорд притянул ее к себе, не обращая внимания на то, что она изо всех сил рвалась из его рук. — Я никогда не верил в вашу причастность к его делам. Я просто занимался своим делом! Черт возьми, перестаньте бить меня! — выкрикнул он, когда она нанесла ему удар кулаком в грудь.
— Вы вовсе не знаете, о чем я думаю и что воображаю! огрызнулась она, пытаясь вырваться,
— Ваша вздорная головка, — он все крепче сжимал ее в тесном кольце рук, — подсказывает вам неверные выводы. Не заблуждайтесь! То, что происходит между нами, реально! — Внезапно голос Эшфорда приобрел мягкость и нежность, а его прикосновения стали ласкающими. Он повернул Ноэль лицом к себе и прижался губами к ее волосам.
Наконец она перестала рваться из его объятий и даже робко прижалась к нему.
— Послушайте меня, — настойчиво повторял он, — Послушайте и поймите.
Она молчала.
— Вы должны согласиться, — продолжал он решительно. — Потому что я не дам вам уйти, прежде чем не скажу всего. Меня не волнует гнев вашего отца, даже если он застанет вас в моих объятиях и убьет.
Несмотря на свой гнев и обиду, Ноэль не смогла удержаться от улыбки:
— Папа не расправляется с людьми с такой легкостью, Возможно, он просто сломает вам несколько ребер.
— Очень забавно… Ноэль, я расследую грязные дела. Я работаю на страховую компанию. Да, я чертовски хорошо работаю. Моя интуиция редко меня подводит. И насчет Бариччи я тоже не ошибся. Каждое его движение, каждый жест вызывают подозрения и требуют ответных действий, то есть расследования.
— Например, почему он вдруг пожелал увидеть свое дитя, которое не признавал и которым не интересовался восемнадцать лет?
— Совершенно верно. Я был почти уверен, что вы никогда не встречались с ним. Иначе я знал бы это. Но у меня не было уверенности в том, что вы не переписывались. Тогда Бариччи мог сообщить вам о своих намерениях и даже обманом заставить помогать себе. У вашего отца, я имею в виду вашего настоящего
