несомненно. — Она улыбнулась.
— Вы специально дразните меня? Хотите возбудить у меня ревность? Так можете больше не утруждать себя. Вы добились успеха. Я ревную!
— О, это очень приятно слышать.
— Но я не только ревную, Ноэль. Я беспокоюсь за вас. Притом очень. Я согласен, что подлинная опасность исходит от Бариччи. Но если Сардо у него на службе… О, я имею в виду не его работу в галерее… Тут другое. Он вовсе не тот бедный и честный художник, за которого вы его принимаете. Он придаток Бариччи, его продолжение, а в нашем случае его глаза и уши. А лицо, за которым ему поручено следить и за что ему платят, — вы! — Эшфорд помолчал, погруженный в свои мысли. — Что из своего плана вы открыли отцу?
— Папе? — Ноэль недоуменно вскинула брови. — Ничего. Если бы я хоть намекнула ему на свои подозрения, Андре был бы тотчас же изгнан из Фаррингтон-Мэнор. Папе известно только, что мы пытаемся помочь бедному человеку зарабатывать на жизнь.
— Меня не покидает беспокойство о вашей безопасности, как бы это ни было соблазнительно…
Ноэль поняла, что окончательного согласия у него не добьется, а потому встала на цыпочки и одарила Эшфорда нежнейшим поцелуем.
— Подумайте об этом, — прошептала она. — Вы сможете принять решение после того, как я обыграю вас. Пойдемте же в дом.
Глава 7
— Ax, это вы, Андре, входите. — Бариччи, стоя перед зеркалом, разглядывал свой галстук, пытаясь решить, стоит ли перевязывать его, чтобы избавиться от крошечной, но упрямой морщинки. В конце концов он перевязал галстук и потом еще тщательно разглаживал белый шелк до тех пор, пока он не лег безупречно.
— Вы выглядите весьма элегантно, — заметил Андре, удивленно округляя глаза при виде патрона — Я думал, что вы пригласили меня по делу, хотели обсудить мою новую работу или ваше следующее хищение. Но вместо этого нахожу вас одетым для вечернего выхода в свет. Не пригласите ли с собой? — добавил он с улыбкой.
— Вряд ли, — ответил Бариччи, криво усмехаясь. — Мой сегодняшний визит таков, что третий участник не требуется, Он рассчитан на двоих.
— Могу только позавидовать. — Андре прикрыл за собой дверь и, облокотясь на нее, наблюдал, как Бариччи натягивает белые перчатки,
— Это ты-то завидуешь? Ты, проводящий каждую ночь с новой женщиной? — Бариччи, склонив голову, разглядывал свое отражение в зеркале, — Блестяще, — удовлетворенно сказал он, ободряюще кивнув себе. — Кто она? — спросил Андре.
— Редкостная и изысканная красавица. — От Андре не укрылось, что Бариччи попытался уйти от прямого ответа. — И она богатая женщина. — Бариччи придирчиво оглядел пышный ворот рубашки, стараясь убедиться, что все складки на месте. — К тому же владелица нашего следующего шедевра — изумительной картины Рембрандта, стоящей баснословную сумму, целое состояние.
— Неужели вы способны украсть ее у своей возлюбленной? — в замешательстве пробормотал Андре. — Кажется, у вас это первый случай.
— Только потому, что до сих пор мне не представлялась такая возможность.
— Ах! — Глаза Андре были полны искреннего восхищения. — Я начинаю понимать, вы ухаживаете за дамой, пока ее мужа дома нет?
— Да, он отбыл по делам на два дня, — подтвердил Бариччи. — А ее слуги на два дня отпущены из дома. Поэтому мы с ее светлостью будем в особняке вдвоем.
— Прекрасно! Итак, вы ослепите ее своим утонченным вниманием, возбудите в ней страсть и тогда… — Он озадаченно нахмурился: — И что тогда? Неужели вы отважитесь похитить картину, пока она будет крепко спать, утомленная вашими ласками?
Бариччи окатил художника взглядом, полным презрения:
— Это ваш стиль, Андре. Bы ведь думаете сердцем и чреслами, а не головой. Первые нужны для удовольствия, а последняя для дела. Конечно, я не стану похищать картину, пока она будет спать. Это было бы верхом глупости. — В таком случае как вы думаете организовать кражу?
— Осторожно, Хитрым и тонким способом.
— Очень разумно.
— Последний раз, когда мы виделись с ее светлостью в ее городском доме, я заметил картину Рембрандта. Сегодня я получу возможность получше изучить дом, как проникнуть в него. Выберу наиболее подходящие для моих целей дверь или окно, оставлю их незапертыми до завтрашнего вечера, когда явятся мои люди. Пока мы с ее светлостью будем предаваться любви, они успеют снять картину.
— Блестяще, — похвалил Андре. — Но вы крайне возбудили мое любопытство. Кто же эта ваша пленительная возлюбленная? Клянусь, ни единой душе не открою ее имени.
Глаза Бариччи блеснули торжеством.
— Тебе, Андре, я могу сказать. Кто лучше тебя оценит радость обладания прекрасной женщиной? — Он тщательно разгладил свои манжеты. — Это, малыш, леди Мэннеринг.
Наступило долгое молчание.
— Эмили Мэннеринг?!
— Должен признаться, — Франко величественно вскинул голову, — что после Лиз я никогда и никем не был так увлечен.
— Но у Лиз Бромли было одно преимущество — девушка прямо со школьной скамьи, — заметил Андре.
— Это волновало меня, и Лиз была жадной и восприимчивой ученицей. Но она была слишком молода и слишком романтически настроена, чтобы решиться оставаться незамужней любовницей, а своих денег у нее не было. С Эмили все иначе. — Он огляделся в поисках черного шелкового цилиндра. — Но хватит пустой болтовни. Давай-ка перейдем к делу. Когда ты сможешь закончить для меня очередную картину?
Андре выпрямился и с удивлением посмотрел на него:
— Я ведь только что вручил вам ее. Ту, что должна скрыть Гейнсборо…
— Верно. Но я уже думаю о Рембрандте. Полотно много шире и длиннее. А я человек предусмотрительный. Через несколько дней, когда Ноэль будет дома, все твое время и силы ты посвятишь ее портрету и обольщению. Вряд ли у тебя останется время на что-то еще. На всякие шалости.
— У меня и теперь нет времени на шалости. Франко. Я занимаюсь живописью, — с обидой произнес Андре.
— Я прекрасно осведомлен, чем ты занимаешься, — возразил Бариччи. — На всяком случае, я полагаю, что не лишние иметь в запасе несколько законченных полотен, в том числе и подходящее по размеру для Рембрандта. — Губы Бариччи зазмеились в ухмылке. — Кто знает? Возможно, лорд Мэннеринг владеет еще несколькими ценными полотнами, которые расположены в той части дома, где я еще не был.
— Я бы не стал слишком рисковать. Ведь все это требует времени, — заметил Андре. — А если этот загадочный вор-соперник уже дышит вам в затылок?
— В этот раз у него ничего не выйдет. — Бариччи в ярости сжал кулаки. — Этот гнусный негодяй лишил меня Гейнсборо. Но с Рембрандтом номер у него не пройдет.
Андре собрался что-то возразить, но тут же осекся и заговорил о своих работах, неизвестных Бариччи.
— Одно мое полотно, поверьте, весьма неплохое, — он с вызовом посмотрел на Бариччи, — подойдет для ваших целей. Я смогу представить его через неделю — Бас это устроит?
— Да. — Бариччи все еще хмурился. — Чудесно, я жду. — Он снова повернулся к зеркалу, поправил цилиндр. — Я опаздываю, — сказал он. — К тому же тебе лучше вернуться домой и поработать над картиной.
Бросив задумчивый взгляд на спину Бариччи, Андре открыл дверь и выскользнул из кабинета.
Бальная зала в Маркхеме была превращена в некое подобие рая на земле.
Такова была первая мысль Ноэль, с обеих сторон охраняемой родителями, когда она ступила на блестящий паркет, Огромная, сверкающая огнями, хрустальными канделябрами, со множеством разодетых
