После того, что сегодня произошло.
Слегка улыбнувшись, Ройс отцепил пальцы Бреанны от своего рукава и, перевернув ее руку тыльной стороной вниз, коснулся губами ладони.
— Что, трудно тебе пришлось? — прошептал он.
— Да.
Улыбка погасла. Взгляд Ройса стал серьезным. Он кивнул, давая понять, что чувства Бреанны ему понятны.
— Да уж. — Подведя Бреанну к креслу, он усадил ее и стал накрывать одеялами, пока она не оказалась в уютном коконе. — Я останусь, и мы поговорим. Только при одном условии: ты свернешься в клубочек под одеялами и попытаешься согреться. А то трясешься как осиновый лист.
Бреанна застенчиво улыбнулась: — Ты заметил?
— Заметил, говоришь? — Упершись руками в подлокотники кресла, он наклонился над ней. — Да ты с такой силой сжала зубы, что я испугался за твои челюсти, и так вцепилась мне в руку, что удивляюсь, как не порвала рукав. Ну что, я ответил на твой вопрос?
— Да, — усмехнулась Бреанна. Ройс легонько погладил ее по щеке.
— Ты потрясающая женщина, леди Бреанна Колби. Неужели твою силу духа ничем не поколебать?
Бреанна судорожно сглотнула.
— Я не знаю, как ответить на этот вопрос.
— Ты даже сама не понимаешь, насколько ты необыкновенная. Все знакомые мне женщины на твоем месте уже давно бились бы в истерике или попадали в обморок. А ты… Как бы тебе ни было страшно, как бы ни были плохи дела, ты всегда остаешься сильной.
— Это не сила, — честно ответила Бреанна, — а самообладание. Меня так воспитывали, и, думаю, со временем это стало моей неотъемлемой частью.
На его лице появилось странное выражение.
— Я это прекрасно понимаю. — Выпрямившись, он устремил взгляд на язычки пламени.
И вдруг Бреанна поняла, что Ройс говорил не о ней, а о себе.
Ее так и подмывало задать кучу вопросов, но, взглянув на его застывшую, словно изваяние, фигуру, она сдержалась.
— Спасибо за все то, что ты для меня сегодня сделал и что собираешься сделать. Мне очень нужна твоя помощь. Считая меня сильной, ты ошибаешься. Я вовсе не такая. Когда я увидела испачканную красной краской рубашку, то чуть не умерла от ужаса.
Ройс сел на коврик у камина и вытянул длинные ноги.
— Нет, я не ошибаюсь. Ты сильная. Но всякий разумный человек на твоем месте сегодня испугался бы. Испугаться не значит струсить.
— Я поняла. — Бреанна уткнулась подбородком в укутанные одеялом колени. — Как ты думаешь, каким образом он проник в дом?
— Хороший вопрос. — Языки пламени отбрасывали его лицо тени, делая черты еще более резкими, а взгляд мрачным. — Он мог проскользнуть мимо охраны, забраться в чью-нибудь карету и доехать до особняка. Если он был одет в черное, то мог с легкостью добраться в темноте до второго этажа незамеченным. Или тайком сесть в карету, доставляющую продовольствие, доехать до черного хода и подняты: по лестнице для прислуга, когда бал был в самом разгаре, мог… — Ройс замолчал, и его темные как ночь глаза сверкнули.
— Что? — заторопила его Бреанна. Он встретился с ней взглядом.
— Мог просто предъявить у двери приглашение и войти. Бреанна уставилась на него огромными, как блюдца, широко раскрытыми глазами.
— Ты предполагаешь, что этим убийцей может оказаться кто-то из моих гостей? Тот, которого мы пригласили на наш вечер?
— Я не предполагаю. Просто не исключаю такую возможность. В конце концов, что мы знаем об этом человеке? Только то, что он великолепно владеет оружием и что у него извращенный, хотя и блестящий, ум. Подобное описание может соответствовать индивидууму, принадлежащему к любому слою общества.
— Включая и наш. — Бреанна вцепилась в одеяло холодными как лед пальцами. — Если он один из приглашенных, то все еще находится в особняке. Он сейчас спит под моей крышей и замышляет дальнейшие мерзости.
— Если он здесь, — заметил Ройс, выделяя голосом первое слово. — Что маловероятно. Ты более или менее знакома с каждым своим гостем. Большинство из них в течение многих лет вели дела еще с компанией «Колби и сыновья», а некоторые приятельствовали с твоим дедушкой. Не говоря уж о том, что и я многих знаю лично.
— Это не исключает того, что он здесь. Но как нам это проверить? Не можем же мы начать расспрашивать всех подряд.
— Безусловно, нет, — покачал головой Ройс. — Таким образом мы лишь подстегнули бы убийцу к решительным действиям. Мой род занятий ни для кого не является секретом. Если преступник догадается, что я за ним охочусь, он может стать опасным. Он свято верит, что ведет игру, а мы лишь пешки, вот пусть и остается при своем мнении. Мы выясним все, что нам нужно, но осторожно. Очень осторожно.
Ройс помолчал, размышляя.
— Завтра утром, прежде чем первые гости покинут поместье, я попробую кое-что узнать, — решил он. — А еще лучше — попрошу об этом Хибберта. У него есть свои способы выуживания информации, и он пользуется ими так ловко, что люди даже не догадываются, как их используют. А я займусь статуэткой и куклами. Где-то все-таки он их купил. Будем надеяться, что он не заметит моего интереса. Он слишком занят разработкой своего следующего шага. — Помолчав, Ройс бросил: — Я перехитрю этого подонка и выведу его на чистую воду.
— А ты неплохо разбираешься в его психологии, — тихонько заметила Бреанна.
Взгляд Ройса стал холодным, затем в глазах его мелькнула горечь.
— Мне приходилось знавать таких, как он. Хищников, мнивших себя гениями и упивавшихся собственной значимостью. Бывают и такие, что не убивают в прямом смысле этого слова, и их нельзя назвать преступниками. Однако они обладают извращенным умом и все свои силы направляют на то, чтобы погубить тех несчастных, которые не желают стать их жертвами.
«Как тебя?» — едва не вырвалось у Бреанны. Она поспешно прикусила губу, чтобы не произнести это вслух, хотя чувствовала, что права. И человек, пытавшийся его погубить, несомненно, был не из числа военных, с которыми Ройс когда- то вместе служил. Это наверняка кто-то из близких. Бреанна, жившая с преступником-отцом, как никто другой понимала это. Так что же ей делать? Господь свидетель, ей не хочется лезть ему в душу. Но может быть, учитывая свой немалый жизненный опыт, она в состоянии как-то ему помочь?
— Я практически ничего о тебе не знаю, — осторожно начала Бреанна, давая Ройсу право выбора: делиться с ней своими воспоминаниями или нет. — Только то, что рассказал мне Деймен.
— Я не привык говорить о себе, — признался Ройс и посмотрел на Бреанну. — Ты, как я догадываюсь, тоже.
— Ты прав. — И она поспешно продолжила, боясь передумать: — А еще я не привыкла открыто выражать свою привязанность. Сегодняшний вечер можно считать исключением. Может быть, и тебе наконец захочется пооткровенничать?
На губах Ройса мелькнула легкая улыбка.
— Возможно. Хорошо. Что тебе хотелось бы знать?
— Только то, о чем ты сам захочешь рассказать. Ты упомянул, что Рождество провел с братом и его семьей, — осторожно проговорила она. — Вы с ним близки?
Ройс пожал плечами:
— Не особенно. Эдмунд — хороший человек. И его жена Джейн — порядочная женщина. Они вполне удовлетворены отведенной им ролью графа и графини Сирби.
— Вполне удовлетворены… Другими словами, они скучны, — уточнила Бреанна и усмехнулась. — По-видимому, твой брат точно такой же, как большинство моих знакомых. Но ты ведь ни на кого не похож. Интересно, что между вами общего?
— Практически ничего, — признался Ройс. — Но сыновья у него просто прелесть. Энергичные ребята. Часы, проведенные с ними, стоят всей этой скуки. Ради них не жаль провести в этом доме несколько дней. Изредка, — уточнил он. — Потому что, если бывать там слишком часто, могут нахлынуть пренеприятнейшие воспоминания… — Он осекся.
Но Бреанна успела уловить в его голосе горечь и заметить в глазах боль. Она и сама слишком часто испытывала подобные чувства, и вызывал их лишь один человек. Должно быть, эти пренеприятнейшие воспоминания связаны с одним из членов его семьи. Но не с братом. О нем он говорит без всякой злости. С кем-то из его родителей. Скорее всего с отцом. Да, с отцом. Наверняка это о нем Ройс говорит с такой горечью. Бреанна могла бы побиться об заклад, что это так.
— Эти воспоминания… связаны с твоим отцом? — тихо спросила она.
— Да, — резко бросил Ройс. Бреанне только этого и нужно было.
— Наверное, он был точно таким, как мой, — отважилась предположить она. — Деспотичным и жестоким. В результате Эдмунд стал таким, как я: послушным и сдержанным. А ты? Ты человек энергичный. Значит, ты выступил против отца, не побоялся дать ему отпор.
Ройс уставился на язычки пламени, и на секунду Бреанне показалось, что он не ответит.
Она уже хотела извиниться за то, что была так настойчива, но тут Ройс заговорил:
— Между прочим, ты абсолютно не похожа на Эдмунда. Сдержанная — да, но никак не послушная. И, определенно, не скучная. Что касается меня, то я не всегда был таким сильным. Когда-то я был запуганным ребенком. До смерти запуганным. Видишь ли, у моего отца был пунктик. Он хотел сделать из нас, как он говорил, «настоящих мужчин».
— Он бил тебя?
— О, побои — это было еще не самое страшное. В этом случае страдало лишь мое тело. Я всегда был готов к экзекуции и умел терпеть боль. А вот Эдмунд не мог терпеть, и я его за это не виню. Мягкий по натуре, он не способен был противостоять гневу отца. К шести годам он сломался и безропотно выполнял все его приказы. Это, а также то, что Эдмунду предстояло унаследовать титул, в какой-то мере избавило его от жестокого обращения. Мне повезло меньше. На мне оттачивался новый метод воспитания. Отец подготовил для меня целый ряд
