У меня хватило выдержки выйти из салона, и только тогда позволить слезам пролиться. Я стояла на автобусной остановке, горько плакала и чувствовала себя почти голой. Я не сомневалась.
что все вокруг смотрят только на меня, и на сей раз это была не паранойя, а горькая правда.
– Это кто же такая, с такой интересной причесочкой? – услышала я.
Оглянувшись, я увидела, что на меня во все глаза смотрит целая компания подростков. Они захихикали. Четырнадцатилетние мальчишки со своими проклятыми гормонами. И они надо мной смеются!
– Они были такие красивые! – всхлипнула я.
– Кто они? – безразлично спросила Хелен.
– Мои волосы! – завопила я. – Пока эта сучка не наложила на них лапу!
– Да, они были ничего, – согласилась Хелен. – Ну, не то чтобы красивые, конечно, но…
– И они даже не предложили мне перелистать «Геллос»! – сокрушалась я.
– Подлые обманщики, – посочувствовала Хелен.
– А сколько это стоило! – залилась слезами я. – Я потеряла не только волосы!
– Знаешь, на кого ты теперь похожа? – задумчиво произнесла Хелен.
– На кого? – с замиранием сердца спросила я, надеясь на что-нибудь ободряющее.
– На Бренду Фрикер.
– А-а-а!
– Помнишь, она еще играла мамашу в том фильме?
Я опять бросилась к зеркалу.
– Ты права! – прорыдала я. Я теперь была почти рада, что все так смертельно. Это придавало моему положению истинный трагизм.
Пришли мама с папой, и им было предложено полюбоваться на свою изуродованную дочь. Мама с некоторым сомнением произнесла:
– Они отрастут.
Папа с некоторой гордостью сказал:
– С каждым днем ты становишься все больше похожа на свою маму.
Я снова зарыдала.
– Знаешь, на кого ты похожа? – раздумчиво произнесла мама.
– Если ты скажешь, что на Бренду Фрикер, я покончу жизнь самоубийством. – предупредила я.
– Нет, вовсе нет, – милосердно сказала мама. – Нет, как же ее звали? Такая актриса. Как же ее звали?
– Одри Хэпберн? – с надеждой подсказала я.
– Не-е-т! – мама замахала руками. – О господи, да как же ее звали!
Я сомневалась, что она знает, кто такая, например, Линда Фиорентино.
– Линда Фиорентино? – осмелилась я спросить (один человек на вечеринке как-то сказал мне, что я похожа на Линду Фиорентино, и я была так тронута, что переспала с ним).
– Линда… Как? Да нет! – мама даже приплясывала на месте, изо всех сил стараясь вспомнить имя. – Вертится на языке. Да где же она играла-то?
– «Последний соблазнитель»?
– Звучит ужасно! Да нет же. Ой, вспомнила! Она играла в той картине с Дэниэлом Льюисом…
У меня упало сердце.
– Ну, помнишь, бедный художник, инвалид… Кристи Браун! «Моя левая нога», – вот как он назывался! – она просияла. – Как зовут ту актрису, которая играла мать?
– Бренда Фрикер, – тупо ответила я.
62
Итак, у меня был выбор: намылить веревку, встать на стул, а потом оттолкнуться или… все-таки встретиться с Крисом. Мне ужасно хотелось продлить эту ночь, чтобы мои волосы успели отрасти, но, честно говоря, я не была уверена, что Крис согласится ждать лет двенадцать.
Правда, помыв голову и избавившись от жутких кудряшек, и наложив на лицо тройной слой грима, я уже не выглядела так тошнотворно.
– По крайней мере, это здоровее… – утешала я себя, причесав волосы как можно более гладко, чтобы они выглядели подлиннее.
Хелен отреагировала оглушительным хохотом.
– Вы только на нее посмотрите! – надрывалась она. – Ну и вид у тебя! Посмотри на мои волосы, – она показала свою длинную, до пояса, шелковистую прядь. – Тонкие, ломкие, сухие, черт знает какие – и мне на это наплевать. Наплевать!
Я потратила на подготовку несколько часов. Она началась сразу же, как я встала (около половины
