повсюду.
Теннисный корт, давно соскучившийся по девичьим стонам на подачах.
Бассейн с подогревом, готовый принять в свои прозрачные воды хоть сто обнаженных девиц и столько же загорелых парней.
И даже флюгер на крыше, изображающий задорного галльского петушка.
Глаза гранд-маман, такие же голубые, как у внучки, только немного выцветшие и потерявшие былую остроту, выражали полное удовольствие:
— Значит, деточка, я не зря устроила фейерверк!
— Ба, а как ты догадалась?
— Поживи с мое…
— Постараюсь.
Счастливая внучка и не менее счастливая бабушка прошли в дом, обнявшись.
Как в детстве, Глория прижалась щекой к вышитому пончо, навсегда пропитанному ароматом розового масла.
— Ба, так, может, ты угадаешь и мою вторую новость?
— Это проще простого.
Гранд-маман подвела внучку поближе к лампе в старинном абажуре времен безысходного рабства и нарождающегося аболиционизма.
— У тебя влюбленность на лице написана.
Глория лишь смущенно кивнула, подтверждая догадку.
— Значит, правая роза все-таки нагадала тебе?
— Нет, Ба… — Глория уселась в любимое кресло покойного дедушки. — Тут все запутаннее и непонятнее.
— Ну-ну, рассказывай, деточка, рассказывай.
Глория качнулась, и старые половицы ответили вкрадчивым скрипом.
— Да, я влюбилась и, кажется, по самые уши.
— Пора, деточка, пора.
— Но вот розы утром распустились одновременно.
— Одновременно?
— Ну да. И левая, и правая.
Гранд-маман задумчиво отошла в тень.
Внучка осталась у лампы.
— Гло, не подумай, что я хочу тебя испугать…
— Ба, я не совсем понимаю, о чем это ты?
— Да про гадание все, про гадание…
— Значит, есть особый смысл в том, что обе розы утром распускаются одновременно?
— Насчет особого смысла я точно не знаю… — Бабушка сняла пончо и зачем-то расстегнула ворот своего глухого, почти монашеского платья — вечный траур по деду. — Но семейное предание гласит, что накануне Варфоломеевской ночи две розы у зеркала распустились одновременно.
— А я думаю, это, наоборот, был хороший знак — ведь Глория Дюбуа спаслась.
— Возможно, деточка, возможно.
Бабушка сняла с шеи золотой кулон в виде розы.
— Гло, но на всякий случай я тебе передаю нашу фамильную реликвию, наш главный оберег.
— Этот талисман спас Глорию Дюбуа в ту кошмарную ночь?
— Да, деточка.
— А можно задать не совсем корректный вопрос?
— Сколько угодно.
— Почему ты не передала в свое время талисман моей маме? — Внучка постаралась смягчить тон, и это почти удалось. — Ей, по-моему, нужнее такой оберег.
— Гло, ты не поверишь, но твоя непутевая мать-одиночка отказалась от него в твою пользу.
— Да… Маман не любит зависеть от кого-либо, тем более — от потусторонних сил.
— Так что прошу тебя: не снимай его нигде и никогда.
— Обещаю.
— Ужинать будешь?
— Нет, лучше мне поскорей добраться до кампуса.
— Я тебя провожу.
Розы простились с королевой придворным шелестом знатных лепестков, снобистским шуршанием высокородных листьев и сдержанным покачиванием шипов.
Корт и бассейн так и не дождались хотя бы короткого визита.
Глория Дюбуа с фамильным оберегом на шее покинула затихшее мрачноватое поместье.
По шоссе проносились редкие машины.
Но девушке не хотелось испытывать судьбу на крутых поворотах и мчаться бездумно и рисково.
Теперь осталось заехать на фитотрон, срезать два бутона Безымянной красавицы, непременно самых зрелых, для традиционного утреннего гадания.
Глава 7 ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ
Вернувшись домой после слишком бурно проведенного дня, Глория вдруг почувствовала полнейшую опустошенность.
В мозгах.
В душе.
И прочих уголках переутомленного чередой незапланированных событий организма.
Вплоть до пяток.
Побросав фирменные пакеты у самого порога, Глория занялась размещением бутонов по хрустальным вазам.
Сменила воду.
Обрезала секатором концы стеблей так, чтобы воздух не закупорил капилляры.
Поставила вазы перед центральным зеркалом трельяжа — одну справа, другую слева.
Да, видел бы милейший декан, чем занимается аспирантка ботанической кафедры.
Глория сбросила куртку, стянула брюки.
Маман тоже умерла бы от смеха, узнав про эти ежесуточные гадания на любовь.
Глория последним усилием воли распаковала дорогие покупки.
Но ни шикарное эротичное платье, ни не менее шикарный и эротичный гарнитур абсолютно не радовали, а тем более не вдохновляли на сексуальные подвиги.
Еще вчера она, распрощавшись с повседневным унисексом, непременно устроила бы дефиле перед зеркалами, проверяя обновки в разных выигрышных ракурсах.
Но сейчас Глории хватило сил только аккуратно разместить в шкафу на главной полке шаловливые трусики, почти ничего не скрывающие, и откровенный лифчик.
Убрав платье, аспирантка, на мгновение почувствовавшая себя настоящей женщиной, способной вскружить голову не одному воображале и мачо, обессиленная, рухнула на диван.
Вот и закончился самый-самый-самый длинный-предлинный день в ее жизни.
Глория попробовала глубокое диафрагмальное дыхание.
Чересчур многое успело произойти.
Маман, разбудившая на рассвете.
Безымянная красавица.
Гадание с неопределенным результатом.
Черная роса.
