Восстание

различий – видят одну и ту же проблему – правительство. Конфедерация не обещает все улучшить, но обещает дать возможность самим лечить свои болячки. А! Слушайте!

Они застыли в переходе, и Катя услышала музыку. Синклер кивнул в сторону распахнутой двери чуть дальше по коридору, и она вошла в большую круглую комнату, превращённую в гостиную. Там собралось приблизительно человек 30 мужчин и женщин, по большей части молодых. Они сидели вокруг женщины с ярко выраженными индейскими чертами – чёрные прямые волосы, голубые глаза, красная повязка на голове. Скрестив ноги, она восседала на полу, играя на ментаре. Музыка танцевала, кружила в воздухе, сплетаясь в аккорды и ритмы, поступающие на инструмент прямо из головы женщины через интерфейс.

Те, что сидели вокруг, тоже были связаны друг с другом, но не физически. Они пели, и хор их голосов сплетался со звуками инструмента. Мелодию Катя узнала сразу – старая-старая народная песня, которую она пела еще на Новой Америке и не слышала с тех пор.

– Она называется «Гнездо надежды», – прошептал Синклер на ухо Кате в перерыве между куплетами. – Знаете её?

– Да, – Катя кивнула и прислушалась.

Час пробьёт планет, звёзд померкнет свет,
И лишь смерть, как всегда, права.
Из глубин времён слышен тихий стон:
Смирись, вся плоть – трава.

Люди в комнате, пели они или слушали, казалось, полностью захвачены музыкой. У некоторых в глазах стояли слёзы. В группе Катя заметила Чунга, покачивающего в такт головой, и Хагана с мечтательным выражением на лице.

Это была одна из немногих народных песен, сохранившихся с первых дней освоения космоса. «Гнездо надежды» пользовалась огромной популярностью на Новой Америке, где около 60 процентов населения являлись потомками американских колонистов. В её плавных минорных аккордах звучала и слава «Аполлону», и горечь утерянных возможностей.

Песня вызвала у Кати прилив воспоминаний, тоску по дому. Её мать, украинка, много лет назад рассказала своей дочери историю создания «Гнезда надежды». Сначала песню перевели на русский, потом на польский, и она стала гимном «Солидарности» – революционной подпольной организации, во многом схожей с «Сетью». Орёл, как поняла Катя, был символом национального единства поляков.

Песня звучала, и певшие её люди, соединяясь в едином мощном хоре, чувствовали себя не изгоями, не неудачниками, не дезертирами, а членами нового, пока ещё чистого движения, поставившего своей целью вернуть достоинство каждому человеку.

Стареют миры, холодеют светила,
Лишь в смерти сомнений нет.
Ветер времён нам шепчет слова,
О том, что вся наша плоть – трава
И истории гаснет свет.
Но Орёл прилетел, скажи птенцам:
Время нас не сотрёт до конца.
Проходит бесследно время людей,
Проходит время планет.
Тебе продолжать шагать, мой друг,
Прими мой клинок из усталых рук –
Тебе отыскать ответ.
Но Орёл прилетел, скажи птенцам:
Время нас не сотрёт до конца.
Мы полной мерой познали тоску,
Когда мир наш окутал мрак.
В надежде мы взгляд поднимаем свой
К серебряным звёздам над головой
И расправляем флаг.
Но Орёл прилетел, скажи птенцам:
Время нас не сотрёт до конца.
Всем нам известно, научит жизнь:
Не хочешь сгинуть – вставай!
И пусть сегодня дрожащей рукой
Мы направляем штурвал другой.
Мы выдержим, так и знай!
Но Орёл прилетел, скажи птенцам:
Время нас не сотрёт до конца.
Вернулся в гнездо Орёл,
И надеждой горят сердца.
Вернулся домой Орёл,
Мы свой путь пройдём до конца.

В тишине, наступившей после последнего аккорда, не было аплодисментов, только долгий коллективный вздох.

– Для американцев эта вещь имеет особое значение, – прошептал Синклер на ухо Кате. – Наверное, она напоминает нам, какими мы были когда-то, до японцев, до Гегемонии. Великой нацией. И станем ею опять.

– А мои предки из Киева и Афин. Мы помним, что первые пионеры пришли с миром, представляя все Человечество.

– Думаю, тут может быть несколько точек зрения. Триумф нации. Триумф рода человеческого. Так или иначе, но это должно было стать началом новой эры. Целый взрыв человеческого многообразия, культурный и социальный эксперимент во всей Солнечной системе. Однако вслед за американцами на Луну вступили японцы. Они установили монополию на космическую промышленность и никому уже не уступали. Результаты мы видим ещё и сейчас.

Зазвучала другая песня, Катя внимательно пригляделась к собравшимся. По большей части молодые… им бы не воевать, а учиться.

– Вообще, кто все эти люди? – обратилась она к Синклеру. – Беженцы? На революционеров они не очень-то похожи.

– Да, полагаю, большинство из них беженцы. Но они и солдаты армии Конфедерации. – Он кивнул в сторону мальчика, сидевшего рядом с ментаристом. – Вот этот паренёк – активист «Вселенской жизни». Власти арестовали его, стёрли всё ОЗУ и попытались произвести «перезапись». Не получилось, и вот он здесь.

Девушка рядом с ним… видите? В красном костюме? Её зовут Наталья. Всё, что она могла себе позволить, это дешёвый имплантант первого уровня. Друг помог ей приобрести наномодель 200 и нелицензированные В-разъемы. Имплантант у неё имеется, но идентификационные данные – фальшивые. В первый же раз, когда она попыталась получить работу, они её подвели. Девушке удалось скрыться, и друг привел её сюда.

Теперь вон тот юноша, с усами. Дезертир. Из подразделения Крейтона. Зовут Дарси, и если его