решение. Не сразу, конечно... все это требует времени. Тут три варианта. Первый — это когда жалоба — а она подала на меня официальную жалобу — признается обоснованной. Иными словами, отдел личного состава считает обвинения справедливыми. Но для такого вердикта необходимы конкретные данные и свидетели.
— Например, счета из какого-нибудь мотеля.
— Не обязательно. Достаточно будет свидетельств о том, что нас видели вместе где-нибудь вне моего или ее офиса — скажем, в ресторане или в кино. Это так называемые подтверждающие свидетельства, или подтверждающие улики. Но, думаю, тут нет повода для беспокойства. А вот второй вариант у них может выгореть — это когда обвинение, выдвинутое против тебя, считается недоказанным. Такое случается, если его не удается ни доказать, ни опровергнуть. Ну и, наконец, третий вариант — когда жалобу признают необоснованной, то есть обвинения считаются ложными. Этого можно добиться, поймав Жанин Гаррисон на вранье либо выявив какие-то несоответствия в ее показаниях.
— Например?
— Например, если бы она сказала... ну, не знаю. Допустим, если бы она сказала, что мы с ней в четыре часа сидели в баре, а у меня были бы свидетели, которые подтвердили бы, что в это время я находился у себя в кабинете — или что-нибудь в том же роде.
— Но так, если я правильно понимаю, тоже не получится.
— Ты правильно понимаешь. — Декер отвел глаза. — Не получится.
— Значит, лучшее, на что ты можешь рассчитывать, — это вариант, когда жалоба признается недоказанной? — уточнила Рина.
Декер сжал кулаки.
— Да, если только я не сумею доказать то, в чем уже не сомневаюсь, — а именно: что Жанин причастна к расстрелу в ресторане «Эстель». Знаешь, меня даже не так волнуют эти дурацкие обвинения. Меня волнует иное — тринадцать трупов и более тридцати раненых. Меня бесит, что злая и порочная женщина убила ни в чем не повинных людей, нанесла другим ни в чем не повинным людям физические и моральные увечья и при этом надеется остаться безнаказанной. Но я выведу ее на чистую воду, Рина. Клянусь, даже если это будет последним моим делом, я упеку ее в такое место, куда никогда не проникает ни один солнечный луч.
В столовой надолго наступила тишина. Наконец Рина тихонько сказала:
— Питер, я восхищаюсь твоим непоколебимым стремлением к справедливости и готовностью сделать все для того, чтобы она восторжествовала... Но если ты, когда тебе начнут задавать вопросы, будешь реагировать на них так же эмоционально, как сейчас, это может быть воспринято очень плохо.
Декер закусил губу.
— Ты все удивительно точно понимаешь. Стрэпп сказал мне то же самое. — Он заглянул Рине в глаза. — Капитан хочет, чтобы ты присутствовала при разборе жалобы.
— Я?
— Да. Как дополнительный фактор, который может склонить чашу весов в мою пользу.
— То, что у тебя привлекательная жена, может как-то повлиять на ход дела?
— Стрэпп считает, что да. И я тоже.
— Подумать только, двадцать пять лет безупречной службы, прекрасная репутация — и все это висит на волоске, а моя внешность... — Рина покачала головой. — Дикость какая-то!
— Вся эта история — сплошная дикость, Рина. Но люди, хотят они того или нет, в своих решениях во многом руководствуются чисто внешними впечатлениями. Когда парни из отдела личного состава увидят перед собой молодую, цветущую женщину, настоящую красавицу... увидят тебя, Рина, они поймут, что у меня нет никаких причин искать приключений на стороне.
— Можно подумать, что мужчины всегда ведут себя в соответствии с законами логики. Ты наверняка знаешь немало тех, кто, имея очаровательных жен, путался с куда менее привлекательными женщинами.
— На самом деле их не так много.
— Скотт Оливер — вот тебе наглядный пример. Ты сам говорил, что его подружки — настоящие крокодилицы. А ведь у него была очень симпатичная жена.
— Да, что верно то верно.
— Ну, и почему же он тогда ходил налево? Объясни мне это, пожалуйста.
— По-видимому, кризис среднего возраста.
— Но ведь он занимался этим довольно долгое время?!
— Не знаю, Рина. Есть вещи, которые очень трудно объяснить. — Декер разжал кулаки и положил руки на стол. — Прости, что я втягиваю тебя в это.
— Если ты хочешь, чтобы я присутствовала на разборе жалобы, я приду.
— Думаю, это в самом деле неплохая идея. — Декер слабо улыбнулся. — Кроме того, мне будет приятно видеть, что хотя бы один человек из тех, кто там соберется, смотрит на меня с симпатией.
В глазах Рины заблестели слезы. Она притянула к себе руку мужа и поцеловала ее.
— Я люблю тебя.
— Я тебя тоже люблю, — сказал Декер и проглотил застрявший в горле комок. — Мне будут задавать много вопросов о моей личной жизни. Пожалуй, было бы неплохо выписать на бумажку наиболее вероятные из них, чтобы мы оба могли подготовиться. Тогда я буду меньше тебя стесняться.
Слезы на глазах Рины разом высохли.
— Но ведь это нарушение прав личности, разве не так?
Декер мягко улыбнулся.
— Как там любит повторять твоя мама? Пока у тебя есть здоровье...
— Давай пройдемся по возможным вопросам вместе. А потом решим, что мне надеть, как я должна себя вести, что говорить.
— Будь самой собой — вот и все. — Декер тряхнул головой и вздохнул. — Вместо того чтобы жалеть себя, мне следовало бы хоть чему-нибудь научиться Чему-нибудь вечному, непреходящему. Может, я набрел бы на пару-тройку полезных мыслей в священных книгах. Там ведь про все есть, значит, нашлось бы что-то и о мужчине, на которого охотится злая, порочная женщина.
Рина на секунду задумалась.
— Там, например, говорится о пророке по имени Илия, который жил в пустыне, прятался в пещере и был вынужден питаться воронами.
— И от кого же он прятался?
— От Иезавели.
— И что с ним произошло?
— С Илией? Он живым вознесся на небо в огненной колеснице.
— А, ну да... Кажется, нам что-то такое рассказывали в воскресной школе. Но ведь Илия был фанатик, разве не так?
— Все пророки были фанатиками, — вмешался в разговор появившийся на кухне Сэмми.
— А где Ханна? — спросила Рина.
— Заснула.
— Сэмюэль...
— Не беспокойся, ма. Я упаковал ее в подгузник и надел на нее пижаму.
Рина пораженно уставилась на Сэмми.
— Неужели ты сам догадался это сделать?
— Нет, он не догадался, — ответил вошедший в кухню Джейкоб. — Зато догадался я. Мы вам не мешаем?
— Не волнуйся, они говорят о каких-то фанатичных пророках, — сказал Сэмми.
— Пророки вовсе не были фанатиками, — возразила Рина. — Просто они говорили такие вещи, которые люди не хотели слышать.
Декер прищурился, роясь в памяти.
— Илию я помню, — сказал он— А вот Иезавель как-то смутно... если не считать того, что она подстрекала людей на всевозможные грехи и пакости.
