— Кто унаследует состояние, если Мелисса умрет?
— Думаю, ее мать, но здесь мы выходим за рамки моей компетенции.
— Хорошо, давайте вернемся в них. Что же наследуется? О каких размерах состояния идет речь?
Энгер заколебался — осторожность банкира. Потом сказал:
— Около сорока миллионов. Все инвестировано в крайне консервативные ценные бумаги.
— Например?
— Не облагаемые налогом муниципальные акции штата.
Калифорния разряда дубль-А и выше, ценные акции компаний и промышленные акции, казначейские векселя несколько холдингов на вторичном и третичном ипотечном рынке. Ничего спекулятивного.
— Какой она получает ежегодный доход от всего этого?
— От трех с половиной до пяти миллионов, в зависимости от процентного дохода.
— Это все проценты?
Энгер кивнул. Разговор о цифрах выманил его из скорлупы, заставил расслабиться.
— Других поступлений нет. В самом начале Артур занимался архитектурой и строительством, но большую часть того, что он накопил, составили авторские гонорары за так называемый подкос Дикинсона — это разработанный им процесс, что-то связанное с упрочением металла. Незадолго до смерти он продал все права на это изобретение, и хорошо сделал — уже появились новейшие методики, превзошедшие его собственную.
— Почему он продал изобретение?
— Он тогда только что удалился отдел, хотел посвятить все свое время Джине — ее медицинским проблемам. Вам известна ее история — это нападение?
Майло кивнул.
— Есть соображения относительно того, почему она стала жертвой нападения?
Вопрос сильно удивил Энгера.
— Я учился в университете, когда это случилось, — читал обо всем в газетах.
— Это не совсем ответ на мой вопрос.
— О чем же вы спросили?
— О мотиве этого нападения.
— Не имею ни малейшего представления.
— Может, слышали какие-то местные версии?
— Я не интересуюсь сплетнями.
— Ни минуты в этом не сомневаюсь, мистер Энгер, но если бы интересовались, то что бы вы могли услышать?
— Мистер Стерджис, — сказал Энгер, — вам надо понять, что Джина очень долго нигде не показывалась. Она не является темой для местных сплетен.
— А в то время, когда было совершено нападение? Или вскоре после этого, когда она перебралась в Сан-Лабрадор? Ходили какие-нибудь слухи?
— Насколько помнится, общее мнение было таково, что он не в своем уме — тот маньяк, который это сделал. А сумасшедшему разве нужен какой-то мотив?
— Наверно, нет. — Майло посмотрел свои записи. — А что, эти весьма консервативные капиталовложения, о которых вы упоминали, тоже была идея Дикинсона?
— Безусловно. Правила инвестирования сформулированы в завещании. Артур был человеком весьма осторожным — коллекционирование произведений искусства было единственной его расточительной причудой. Если бы он мог, то и одежду покупал бы в магазине готового платья.
— Вы считаете, что он был слишком консервативен?
— Судите сами. Свои накопления по авторским правам он мог бы вложить в недвижимость и при умелом использовании превратить в действительно крупное состояние — в двести или триста миллионов. Но он настаивал на надежности, на отсутствии риска, и мы сделали так, как он распорядился. И
— Вы с самого начала были его банкиром?
— Наш банк. Его основал мой отец. Он и работал непосредственно с Артуром.
Лицо Энгера сморщилось. Не очень-то приятно делиться заслугами.
У него в кабинете не было портрета Основателя. Как, впрочем, и в главном зале банка.
Портрета Артура Дикинсона не было в доме, который он построил. Интересно, почему?
Майло спросил:
— Вы оплачиваете все ее счета?
— Все, за исключением небольших покупок за наличные — мелких расходов по хозяйству.
— Какую сумму вы выплачиваете ежемесячно?
— Одну минуту, — сказал Энгер, поворачиваясь к компьютеру. Он включил машину, подождал, пока она разогреется и просигналит готовность, потом нашел нужные клавиши, отстучал, подождал, отстучал еще что-то и наклонился вперед, когда экран заполнился буквами.
— Вот, пожалуйста — в прошлом месяце на оплату счетов ушло тридцать две тысячи двести пятьдесят восемь долларов и тридцать девять центов. В позапрошлом месяце было чуть больше тридцати тысяч — и это вполне обычно.
Майло встал, обошел стол и стал смотреть на экран. Энгер хотел было закрыть от него экран рукой — совсем как отличник, загораживающий свою контрольную. Но Майло смотрел на экран через его голову и уже записывал, так что банкир опустил руку.
— Как видите, — продолжал он, — семья живет сравнительно просто. Большая часть бюджета идет на зарплату обслуживающему персоналу, расходы по содержанию дома, страховые премии.
— Никаких закладных?
— Никаких. Артур купил пляжный домик за наличные и жил в нем, пока строил большой дом.
— А налоги?
— Деньги для уплаты налогов идут с отдельного счета. Если вы будете настаивать, я вызову этот файл, но из него вы ничего не узнаете.
— Уважьте меня, — сказал Майло.
Энгер потер подбородок и отстучал строку. Компьютер ответил переваривающими звуками. Энгер опять потер подбородок, и я заметил, что кожа у него вдоль челюсти слегка раздражена. Перед приездом сюда он побрился.
— Вот, — произнес он, когда экран вспыхнул янтарным светом. — Сумма федеральных налогов и налогов штата за прошлый год составила чуть меньше миллиона долларов.
— Значит, остается от двух с половиной до четырех миллионов долларов.
— Приблизительно.
— Куда они идут?
— Мы их реинвестируем.
— Акции и боны?
Энгер кивнул.
— Миссис Рэмп берет какую-то наличность для своих нужд?
— Ее персональное содержание составляет десять тысяч долларов в месяц.
— Содержание?
— Так установил Артур.
— А ей разрешается брать больше?
— Все деньги принадлежат ей, мистер Стерджис. Она может брать, сколько захочет.
— И она это делает?
— Что «это»?
— Берет ли больше десяти тысяч.
— Нет.
— А расходы Мелиссы?
— Они покрываются из особого трастового фонда.
— Значит, речь идет о ста двадцати тысячах в год. За сколько лет?
