для инструментов. Этажерка в углу завалена нотами. Тяжелая мебель времен великой депрессии – сокровища из магазина уцененных товаров. На стене висели венские часы, стрелки которых замерли на цифре два, плакат с гитарой «Мартин» в рамке под стеклом и несколько афиш на память о конкурсе скрипок и банджо в Топанге.
– Садитесь, – предложил Бен.
Прежде чем я успел это сделать, он продолжал:
– Грустно говорить об этом, приятель, но Дон умерла. Ее убили. Поэтому мы и перепугались, когда вы упомянули ее имя да еще сказали о другом убийстве. Мне очень жаль. – Он посмотрел вниз, на блюдо с булочками, и покачал головой.
– Мы все никак не можем выбросить это из головы, – проговорила Бобби. – Присаживайтесь. Если хотите.
Она опустилась на старый зеленый диван. Бен сел рядом с женой, держа блюдо на одном из костлявых колен.
Я присел на стул, покрытый ручной вышивкой, и спросил:
– Когда это произошло?
– Пару месяцев назад, – сказала Бобби. – В марте. Это было в выходные дни – в середине месяца, десятого числа, мне кажется. Нет, девятого. – Она взглянула на Бена.
– Что-то вроде того, – отозвался он.
– Я почти уверена, что это было девятого, милый. Мы провели выходные в Сономе, помнишь? Мы выступали девятого и вернулись в Лос-Анджелес десятого – помнишь, как мы припозднились из-за проблем с фургоном в Сан-Симеоне? По крайней мере, он сказал, когда это случилось, – полицейский, я имею в виду. Девятого. Это случилось девятого.
– Да, ты права, – согласился Бен.
Женщина взглянула на меня:
– Нас не было в городе, мы выступали на фестивале на севере. Машина сломалась, и мы на какое-то время застряли в дороге и приехали обратно только поздно вечером десятого – можно сказать, ранним утром одиннадцатого. В почтовом ящике лежала карточка полицейского с номером телефона, по которому нам нужно было позвонить. Детектив по убийствам. Мы не знали, что делать, и не стали звонить ему, но он позвонил сам. Рассказал, что случилось, и задал множество вопросов. Нам нечего было сказать ему. На следующий день он и еще пара парней приехали сюда и осмотрели весь дом. У них был ордер и все, что положено, но они были корректны.
Она взглянула на Бена, тот проговорил:
– Да, не такие уж и страшные.
– Они просто хотели осмотреть ее вещи, полагая, что могут найти что-то, что поможет в расследовании. Конечно, они ничего не нашли – что неудивительно. Это случилось не здесь, и они с самого начала заявили, что не подозревают никого из ее знакомых.
– Интересно, почему?
– Он, этот детектив, сказал, что это было... – Бобби закрыла глаза, протянула руку за печеньем, ухитрилась отыскать его и откусила половину.
– Как сказал полицейский, это убийство было совершено психически ненормальным человеком, – продолжил за жену Бен. – Заявил, что Дон была практически... Он покачал головой.
– Месивом, – закончила Бобби.
– Здесь они ничего не нашли, – продолжал Бен.
Оба выглядели напуганными.
– Каково вернуться домой к такому происшествию, – посочувствовал я.
– О да, – поддержала Бобби. – Это по-настоящему перепугало нас – то, что такое случилось с кем-то, кого мы знали. – Женщина взяла еще одно теченье, хотя половинка предыдущего все еще лежала у нее в руке.
– Она снимала часть дома вместе с вами?
– Нет, она была нашей квартиранткой, – ответила Бобби. – Мы владельцы этого дома, – объявила она как будто с удивлением. – У нас есть свободная спальня, которую ми раньше использовали как репетиционную и студию звукозаписи. Потом я лишилась работы в детском центре, поэтому мы и решили сдавать ее. Повесили заявку на доске объявлений в университете, потому что считали, что именно студент и может снять отдельную комнату. Дон позвонила первой.
– Когда это было?
– В июле.
Бобби доела оба печенья. Бен похлопал жену по бедру и слегка ущипнул. Мягкая плоть, похожая на прессованный творог. Женщина вздохнула.
– То, что вы сказали раньше, – продолжил Бен. – Насчет медицинской карты. Она имела право брать ее?
– Предполагалось, что она ее вернет.
Музыканты переглянулись.
– А она страдала привычкой «брать»?
– Как сказать, – произнес Бен неуверенно.
– На первых порах нет, – заметила Бобби. – Сначала она была прекрасной квартиранткой – убирала за собой, не лезла в чужие дела. Мы ее почти не видели – днем работали, а по вечерам иногда уходили куда- нибудь петь. Если никуда не уходили, то рано ложились спать. Ее никогда не было дома – настоящая сова. Это нас вполне устраивало.
– Единственной проблемой, – продолжал Бен, – было ее возвращение в любое время суток, потому что Гомер отличный сторожевой пес, и, когда она возвращалась, он лаял и будил нас. Но не могли же мы указывать ей, когда приходить и когда уходить, согласны? В основном она нас устраивала.
– А когда она начала брать вещи?
– Позже, – ответил Бен.
– Месяца два спустя после переезда к нам, – объяснила Бобби. – Вначале мы не сообразили. Какие-то пустяки – ручки, медиаторы. У нас нет ничего ценного, кроме инструментов, а мелочи обычно теряются, так ведь? Сколько оказывается непарных носков, правда? Затем это стало более заметным. Некоторые кассеты с записями, упаковка в шесть банок пива – все это мы могли бы ей дать, если бы она попросила. Мы нисколько не жадничаем с едой, хотя по договору предполагалось, что она сама обеспечивает себя пищей. Потом пропали некоторые украшения – пара комплектов моих сережек. И одна шелковая бандана Бена плюс пара старинных подтяжек, которую он раздобыл в Сиэтле. Действительно красивые подтяжки из толстой кожи – таких больше не выпускают. Но когда она взяла еще одну вещь, это задело меня больше всего: старинная английская брошь, которая досталась мне в наследство от моей бабушки, – серебро с гранатом. Камень был поцарапан, но это неважно, брошь была ценна как память. Я оставила ее на туалетном столике, а на другой день она исчезла.
– Вы спросили об этом Дон?
– Я не обвинила ее напрямую, но поинтересовалась, не видела ли она мою брошь. Или сережки. Она ответила, что нет, причем совершенно спокойно. Но мы знали, что это была она. Больше некому. Она – единственный человек, который бывал в этом доме, и до ее появления вещи никогда не исчезали.
– Наверное, у нее была какая-то эмоциональная проблема, – вмешался Бен. – Клептомания или что-то в том же духе. За все это она не получила бы приличных денег. И вообще она не нуждалась в деньгах. У нее была куча одежды и совершенно новая машина.
– Какой марки?
– Одна из этих маленьких кабриолетов – «мазда», кажется. Она купила ее после Рождества, до переезда сюда у нее не было машины, а то бы мы, конечно, попросили немного больше за комнату. Мы брали с нее всего лишь сотню в месяц. Считали, что она голодная студентка.
– Определенно, у нее было не все в порядке с головой, – подхватила Бобби. – Я нашла всю ту ерунду, которую она украла, в гараже, под досками пола, в ящике вместе с ее фотографией, как будто этим она пыталась как бы закрепить свое право на вещи, запрятала их, как белка грибы и ягоды на зиму. Уж коли говорить все начистоту, она была еще и жадной – я знаю, что нехорошо так отзываться о мертвых, но это
