– Ладно. Я был там с вашим мужем, то есть с Эбом, потом мы поехали на квартиру Кении и я пообещал позвонить и сказать, не нашел ли я что-нибудь любопытное.
– Так вам дать Эба?
– Да, мне кажется, так было бы лучше всего. И, миссис Форстмен… примите мои глубочайшие соболезнования в связи с кончиной Кении.
– Седьмая вода на киселе.
– Истинно так.
– Сейчас позову Эба.
Прождать пришлось минуту, но Свистуну показалось, будто прошло полчаса. Он просидел эту минуту с тупым видом, как всякий, кто обречен на бессмысленное ожидание.
Прежде чем поздороваться Эб Форстмен прочистил горло. Это лишний раз напомнило Свистуну, что он имеет дело со стариком и что тому, должно быть, тяжело терять совсем молодого родственника, не имеет значение, насколько дальнего, – и терять в результате новомодной напасти, насланной на людей не то Богом, не то Сатаной.
– Мистер Форстмен, это Свистун. Мне хотелось сообщить вам, что я выяснил насчет машины. У Кении не было машины.
– Ну, и ладно. Хотя бы не надо ломать голову, куда ее деть.
– А не можете ли вы сообщить мне про Кении еще что-нибудь? – спросил Свистун.
– В каком смысле?
– Ходил ли он в церковь? Или в церковную школу? Может быть, исповедовал какую-нибудь религию?
– Я вам уже говорил, мы с ним были практически не знакомы. Я занялся всем этим только потому, что он приходится моей жене…
– Мне это известно, мистер Форстмен. Просто я подумал, что вы могли бы поговорить с его отцом и матерью из… откуда они?
– Из Чикаго. Они и сейчас там живут. Да, я уже потолковал с ними. Мы решили, пусть лучше они узнают о случившемся от родственника. Пусть он и седьмая вода на киселе.
– Мне кажется, вы поступили совершенно правильно.
– Мать Кении восприняла это очень тяжело. С ней случился нервный срыв прямо в ходе нашего разговора – и после этого я договаривал уже с ее мужем. Пересказал ему все детали.
– И рассказали ему о том, от чего Кении умер?
– А что мне было делать? Конечно, Мэнни это не понравилось, но разве я мог скрыть от него такое? Истину имеет право знать всякий, а уж насколько она окажется тяжела, это другое дело.
Он произнес все это несколько неуверенно, словно ожидая от Свистуна подтверждения собственным словам, и тот не поскупился:
– Вы поступили совершенно правильно.
– Мэнни приедет забрать тело.
– Можно было обратиться в похоронную контору – и они сами доставили бы тело в Чикаго.
– Я так ему и сказал. А он ответил, что хочет заняться этим лично.
– Это можно понять.
– А жена его не приедет. Я хочу сказать, Гарриэт.
– И это тоже можно понять.
– Мэнни пригласил нас к себе в Чикаго. Но мы с ними едва знакомы. Может, виделись разок-другой. На свадьбе, где я как раз и познакомился с Кении. Где-то еще. И по телефону-то говорили всего раза три, включая этот последний прискорбный звонок. Так чего ради он пригласил нас к себе в Чикаго?
– Не знаю. А вы предложили ему остановиться у вас, когда он прибудет забрать останки Кении?
– Я сказал, если он не против того, чтобы спать на диване. У нас с женой, знаете ли, тесновато.
– Вот поэтому он вас и пригласил.
– Да и зачем нам большая квартира, если нас всего двое, жена и я?
– И все же это было чрезвычайно любезно с вашей стороны.
– Что именно?
– Предложить Мэнни остановиться у вас. И диван, и родственные утешения.
– Диван удобный, – ответил Форстмен. – Раздвижной. Ничуть не хуже кровати.
– Ну, хорошо. А больше вы ни о чем не разговаривали?
– Нет, больше ни о чем. А вы опять имеете в виду что-то конкретное?
– Просто понадеялся на небольшую удачу.
– А что, собственно, так интересует вас во всей этой истории, мистер Уистлер?
