— Тогда я — самое счастливое существо во вселенной.
В'Эйдан еще теснее прижался к ней, вдыхая аромат ее волос. При этом его мучил вопрос, чувствовала бы она то же самое, если бы знала правду о его прошлом.
Если она когда-нибудь узнает правду о нем…
Он хотел признаться ей. Но не осмеливался.
В'Эйдан стиснул зубы. Она не должна больше подвергаться опасности из-за него. Он будет сражаться до конца. И либо победит, либо умрет — другого не дано. Но он встретит опасность, как делал это испокон веков.
В одиночку.
Они как раз складывали приобретенные товары в автомобиль, когда В'Эйдан услышал вопль женщины, доносящийся из темного закутка автомобильной стоянки.
Он увидел, как мужчина убегает.
— О, нет, — выдохнула Эрин. — Он украл ее кошелек.
В’Эйдан, не раздумывая, помчался за человеком. Он нагнал его в переулке у продуктового магазина. Мужчина направил на него оружие, целясь прямо в сердце.
— Мужик, отвали от меня. Я — бля, твой самый худший кошмар.
В’Эйдан не сдержался и рассмеялся ему в лицо.
— Ты не имеешь не малейшего представления об этом.
Мужчина выстрелил. Пуля вонзившаяся В’Эйдану в грудь, не причинила ему никакого вреда. Выхватив кошелек у вора, он сжал ему горло и пригвоздил к стене.
В этот миг он ощутил перемену в себе. Он почувствовал, как его истинный лик рвется наружу. Его рука уже утрачивала человеческие очертания, и…
— В’Эйдан?
Голос Эрин привел его в чувство. Опомнившись, он уставился на до смерти перепуганного вора, ставшего свидетелем перемен происходящих с его лицом.
— В следующий раз, когда тебе приспичит совершить кражу, вспомни меня, поджидающего, когда ты сомкнешь свои глаза.
Вор по-тихому обливался потом.
Эрин с начальником охраны, следующим за ней попятам, подбежала к нему сзади. В'Эйдан сдал вора охраннику, а затем отдал ему кошелек женщины.
— Ты в порядке? — спросила Эрин, когда ее взгляд упал на отверстие в его рубашке, оставленное пулей, вонзившейся в его плоть.
Оружие смертных не могло нанести вред бессмертному созданию.
В'Эйдан кивнул. Его способности возвращались.
— Давай вернемся домой, Эрин, — попросил он, в сердце, обмирая от этих слов.
У него никогда прежде не было дома. Он вообще не понимал настоящего значения этого слова, и что оно в себя включает. До сих пор.
В’Эйдан проследовал за ней к автомобилю, и они вернулись в тишину ее квартиры.
Они практически не разговаривали, пока Эрин готовила, и потом когда они ужинали.
Позже, помогая ей прибраться, он пристально изучал ее. Каково это было бы, остаться здесь навсегда? Обладать этой женщиной каждую ночь? Если бы у него было это, то он никогда не допустил бы, чтобы ей причинили боль. Никогда не позволил бы ей испытать нужду. Он сделал бы все от него зависящее, чтобы защитить и успокоить ее.
Впрочем, можно обзагадываться, но желание это так и останется мечтой.
Несбыточной мечтой…
Закончив с мытьем посуды, они, обнявшись, лежали на диване, и пока она смотрела телевизор, В’Эйдан наблюдал за ней.
Он прижимал ее к груди, ощущая, как ее дыхание ласкает его кожу.
Эти невысказанные слова то и дело прокручивались в его сердце, пока он гладил рукой ее волосы. Он не имел никакого права просить ее о любви. Вообще никакого права просить о чем бы то ни было.
Он чересчур хорошо уяснил эти слова, сказанные Гипносом.
За столетия его сердце чрезвычайно ожесточилось. Ко всему. Ему было все безразлично, вплоть до той ночи, когда пара наполненных страхом карих глаз, взглянула на него с добротой и надеждой.
Сейчас единственным его желанием было прожить жизнь, глядя в эти глаза. Чувствовать прикосновения ее крошечных рук к своей коже.
Эрин слышала, как бьется сердце В’Эйдана под ее щекой. От него исходил приятный аромат сандалового дерева и специй. Она опустила руку на место, где должен был остаться шрам или рана, от выстрела вора, но его не было. Это было еще одним жутким доказательством того, что весь день она предавалась несбыточным мечтам о них с В’Эйданом.
Он не принадлежал этому миру. И, несомненно, сегодня вечером их разлучат навсегда.
Эта мысль разрывала ей сердце. Ей страшно было представить, что она никогда не увидит его снова. Если это последняя ночь с ним, то она хотела испить ее до дна.
Обвив его тело, и встретившись с ним взглядом, она увидела голод в его прозрачной серебристой глубине. Эрин, прикоснувшись к его щекам, поцеловала его.
Вкушая ее, В'Эйдан рычал от оглушающей силы энергии наполнявшей его тело. Он сорвал с нее рубашку и, перекатившись, подмял под себя.
Эрин слышала, как рвется хлопковая ткань, но ей было наплевать на это. Она также отчаянно жаждала его. Стянув с него рубашку через голову, она любовалась видом его обнаженного торса. Огорчали только шрамы от полученных ран, но по его словам, даже они завтра исчезнут, если он переживет сегодняшнюю ночь.
Он с такой невероятной скоростью избавился от одежды, что она еле поспевала за ним. Мужчина склонился над ней и, вцепившись в подлокотник дивана, глубоко вошел в нее.
Они застонали в унисон.
Эрин хотелось сохранить ощущение его внутри себя навсегда. Она ни за что не хотела встречать новый день без него.
В'Эйдан лихорадочно занимался с ней любовью, смакуя каждый глубокий удар. Целуя, он ласкал ее груди, при этом со всей остротой ощущая соприкосновение их тел, по всей длине от макушки и до кончиков пальцев ног.
Обвивающее его мягкое тело Эрин, идеально подходило ему. А ощущение ее рук на спине…
Это было блаженство. Неземное блаженство. Прикрыв глаза, он наслаждался ощущением ее груди трущейся об его грудь, и ее язычка ласкающего его горло. О, да, он жаждал остаться здесь с нею.
Навечно.
Пальцы Эрин, гладящие его длинные волосы, сжались, когда ее тело взорвалось от экстаза, усиливающегося с каждым последующим глубоким толчком. Обхватив ногами его талию, она подталкивала свои бедра ему навстречу. Вбирая его еще глубже внутрь себя. Вцепившись в него, она кончила, выкрикивая его имя.
Он накрыл ее губы поцелуем, ускоряя темп, пока не излился в нее.
Эрин лежала неподвижно, ощущая, как он наполняет ее. Ей не хотелось шевелиться, она желала, чтобы он остался внутри нее.
— Я люблю тебя, В'Эйдан, — произнесла она, прежде чем смогла остановить себя.
В'Эйдана эти слова привели в ступор. Отстранившись, он недоверчиво взглянул на нее.
— Что?
Ее щеки раскраснелись, а карие глаза, без ножа резали то, что осталось от его сердца.
— Я люблю тебя.
— Ты не можешь любить меня. Это невозможно.
