— Так и есть.
— Тогда веди себя со мной, как со взрослой. Объясни, почему не можешь ответить на самые простые вопросы о себе.
Она просит о невозможном. Тейлон не может сказать ей правду, пока Ашерон или Артемида не освободят его от присяги Охотника.
— Если я расскажу тебе, кто я, твоя жизнь будет в опасности.
— О моей безопасности беспокоиться поздновато: я живу в Новом Орлеане, над одним из самых популярных ночных клубов в городе, и оставляю машину в переулке, где вчера убили двух человек.
— Это были не люди! — вырвалось у Тейлона, прежде чем он успел сообразить, что говорить об этом не следует.
— А кто же они?
Это желание было почти невыносимым. Но до сих пор Тейлон никогда не нарушал Кодекс Молчания. Никогда.
Она имеет право знать, что за ней охотятся.
— Тейлон! — Она бросилась в его объятия, сжала в ладонях его лицо. Ее прикосновение, теплое и нежное, смягчало его душевную боль.
Он чувствовал, что уже почти не в силах ей сопротивляться.
— Доверься мне! Клянусь, я тебя не выдам!
— Не могу, Саншайн. Честно, не могу.
— Не хочешь, Тейлон! Просто не хочешь! — Раздраженно вздохнув, она опустила руки. — Ладно. Храни в тайне свои секреты. Делай, что хочешь, и будь счастлив. Только, сделай милость, без меня!
И она бросилась от него прочь.
Тейлон протянул к ней руку — она увернулась.
— Саншайн...
— Не трогай меня! Я на тебя чертовски зла!
— Саншайн, пожалуйста, не сердись!
Она покачала головой.
— Бархатный голос, взгляд нашкодившего щенка... Извини, на меня эти приемы не действуют. Уходи.
Тейлон поморщился: сердитые слова и особенно — боль, которая в них звучала, ранили его в самое сердце.
В этот миг он понял кое-что о себе. Зарек и Ашерон правы: он боится. Боится уйти — и боится остаться.
Меньше всего ему хотелось снова потерять Нинью. Однако сейчас, глядя на Саншайн, он понял: хоть в этой женщине и живет душа его жены, она — совсем другая.
В чем-то — намного сложнее и утомительнее. Нинья никогда на него не сердилась, — даже когда он этого вполне заслуживал. Она была тихой и застенчивой. Совсем не такой, как решительная, требовательная, безоглядно откровенная Саншайн.
Если бы он отказался что-то рассказывать Нинье, она бы просто перевела разговор на другую тему. Она никогда бы не смогла свалить с ног даймона или вырвать свою вещь из пасти аллигатора.
Но — вот что самое поразительное — в Саншайн его больше всего привлекал именно этот огонь. Эта готовность смело противостоять миру — и ему самому.
— Как? — ядовито проговорила она. — Ты еще здесь? Не понял намека?
Он невольно улыбнулся.
— Саншайн, я не хочу уходить. Почему бы тебе просто не принять меня таким, какой я есть?
— А какой ты есть, Тейлон? — вздохнула она. — То немногое, что я о тебе знаю, меня устраивает — но это уж
Она смело встретила его взгляд.
— Я отказываюсь иметь дело с человеком, который мне не доверяет настолько, что боится озвучить даже свои анкетные данные. Хочешь уйти — дверь вон там. А если хочешь остаться — придется тебе быть пооткровеннее и рассказать что-нибудь содержательное.
— Например?
— Как зовут твоего лучшего друга?
— Вульф Трюггвасон.
Саншайн изумленно взглянула на него.
— С ума сойти, ты ответил на вопрос! Как только мир не перевернулся?
— Не смешно. Так что же, я остаюсь?
Саншайн немного подумала, надув губы.
— Ладно, — но только потому, что не можешь выйти на улицу при свете дня.
Твердо решив держать дистанцию, пока он не расскажет хоть что-нибудь о себе, Саншайн отправилась в спальню, взяла оттуда подушку и одеяло, отнесла их в гостиную и протянула Тейлону.
На розовое одеяло и подушку он уставился как баран на новые ворота.
— Это еще что?!
— Пока не выложишь все начистоту, будешь спать на диване.
— Ты что, шутишь?
— Вот уж нет! Ни капельки. Хочешь попасть ко мне в постель — впусти меня в свою жизнь.
Ошеломленный, Тейлон молча наблюдал, как она задергивает шторы.
— Я же ответил тебе про Вульфа! — выдавил он наконец.
Саншайн со скучающим видом повернулась к нему.
— Ага, назвал имя. Чрезвычайно ценная и содержательная информация. А моих лучших подруг зовут Трина Деверо и Селена Лоуренс. Ну и как, много ты обо мне узнал? Ни-че- го! Разве только то, что мне есть кому пожаловаться на сволочей мужиков, и, уверяю тебя, если бы не глухая ночь, я бы уже названивала им обеим!
Тейлон издал глухой рык, но это ее совершенно не смутило.
— Ну хорошо, расскажи мне об этом Вульфе, — проговорила она, делая шаг ему навстречу. — Чем он занимается? Где живет? Женат ли? Сколько лет вы друг друга знаете?
— Живет в Миннесоте. Не женат.
Саншайн просияла.
— Вот видишь, можешь же, когда захочешь! А как вы с ним познакомились?
Сто два года назад на Карнавале, куда Вульфа прислали для усиления. Но об этом Саншайн знать не должна.
Тейлон шумно вздохнул:
— Да мы уже сто лет друг друга знаем!
— Ох-ох-ох, — вздохнула Саншайн. — Такие обтекаемые ответы, возможно, помогут тебе пройти в конгресс, — но не в мою постель!
— Саншайн, ты ведешь себя просто глупо!
Как несправедливо! Он изо всех сил пытается ее защитить, а она изводит его дурацкими вопросами, на которые он не имеет права ответить. И гонит из своей постели — только потому, что он не хочет, чтобы она страдала!
Как она смеет так с ним поступать?
Разозленный ее упрямством, он рявкнул:
— Хочешь знать, кто я? Я — твой муж!
