новорожденный. Новое существо, пришедшее в мир от Артыка и Айны, внесло с собой новое счастье в черную кибитку. Нурджахан суетилась, вся охваченная радостными заботами.
Голос ребенка ласкал и слух Артыка. В его жизни произошла перемена, полная глубокого смысла: теперь он — отец, это от него появилось потомство. В то же время он чувствовал себя как-то неловко, стеснялся поназываться на людях. Ему казалось, что каждый встречный скажет: «Ну Артык, как же тебе не совестно быть таким счастливым!» И Артык невольно улыбался.
Шекер делилась своей радостью с подругами. Родись этот ребенок два года назад, она сама побежала бы поздравлять аул. Но теперь она считала себя взрослой девушкой.
Конечно, больше всех радовалась сыну Айна. За полтора года уже третий раз совершался перелом в ее жизни: сначала она стала невестой Артыка, потом вышла за него замуж и, наконец, стала матерью. И каждый раз она испытывала новое счастье. Теперь ее особенно радовало то, что исполнились мечты Нурджахан и оправдались надежды Артыка.
Едва взошло солнце, как пришел служитель мечети. Стоя с западной стороны кибитки, он прокричал призыв на молитву, затем перешел на восточную сторону и прочел славословие аллаху. Это означало, что родился мальчик. Родись девочка, муэдзин не пришел бы сюда славословить аллаха. Рождение девочки встречали с недовольством, заранее считали ее чужой в доме, чьей-то будущей рабыней. Иной отец девочки, услышав шепот: «Отрежь пуповину!» — ворчал: «Не пуповину отрежь, а горло ей перережь!»
Но Артык и Айна были бы рады и дочери.
Нурджахан установила перед кибиткой два котла с кипящим салом и тут же начала готовить праздничные пишме — лепешки из кислого теста. Она заранее готовилась к тою и теперь щедрой рукой раздавала всем приходящим урюк, кишмиш, сушеные финики, горячие лепешки. Более близким и почетным людям угощение завязывалось в платок. Вокруг кибитки Артыка разрастался веселый шум. Будь это мирное время, Артык не остановился бы перед тем, чтобы залезть в долги, но обязательно устроил бы скачки с призами. Однако сейчас этого нельзя было делать. Все же Дурды, взяв на себя руководство тоем, устроил скромные развлечения: состязание в стрельбе, игру в юзук, борьбу.
Артык уже был на ногах. Среди всех этих семейных радостей он ни на минуту не забывал об обещании, данном Чернышову через Ашира. В последние дни к нему один за другим приезжали эзизовские нукеры. Готовясь к надвигающимся событиям, Эзиз торопил своего сотника скорее прибыть в Ак-Алан, принять свою сотню. Прислал своего горца из Каахки и Нияз-бек, приглашая Артыка приехать к нему, если он уже в силах сидеть в седле. Но Артык твердо держался своего решения никогда больше не ступать на путь, которым шел Эзиз-хан, а о возможности службы в туркменской кавалерии Нияз-бека даже не думал. Единственно о чем он по-прежнему мечтал — повести за собой джигитов и соединиться с Красной Армией.
Своей мечтой он поделился и с Айной.
Как это ни опасно было для Дурды, Артык решил послать его в Теджен, чтобы договориться о времени и месте перехода в Красную Армию. В эту ночь он и Дурды уснули поздно, а вскоре после полуночи Артыка разбудил тихий голос за дверью:
— Артык! Эй, Артык!
Голос показался знакомый. Айна зажгла лампу.
Артык поднялся с постели, открыл дверь. В кибитку быстро проскользнул человек и поспешно захлопнул дверь за собой. Артык от удивления чуть не вскрикнул:
— Мавы!
Мавы испуганно взглянул на него:
— Тише, Артык!..
— Будь покоен, у меня ты в безопасности! Не бойся ничего!
При свете лампы Артык взглянул на Мавы испытующим взглядом. Красногвардеец был в простой дей-ханской одежде, — да в другой он и не мог появиться в ауле. Но выражение лица Мавы, все его поведение сильно изменились. Не успел он сесть, как тотчас заявил:
— Артык, меня послал к тебе Иван.
— Я и сам знаю, что не Куллыхан, — усмехнулся Артык.
Дурды, проснувшись, осторожно поднялся и внезапно обхватил Мавы сзади. Мавы хотел выхватить из кармана револьвер, но Дурды крепко держал его руки. Мавы возмущенно сказал:
— Артык, мужчина так не поступает!
Артык улыбнулся:
— Мавы, ты ошибаешься, так поступает настоящий мужчина!
Красногвардеец, наконец, вырвался и правой рукой схватился за револьвер. Дурды крикнул:
— Эй, чудак, стой!
Мавы, обернувшись, увидел знакомое улыбающееся лицо и крепко обнял Дурды. Когда он стал расспрашивать Артыка о здоровье и житье-бытье, голос его еще дрожал.
За чаем Мавы рассказал, как полк Алеши Тыжденко, отбиваясь от индусов, уходил через пески. Очутившись в знакомых местах, он с разрешения Тыжденко приехал в аул, чтобы узнать о здоровье Артыка и о том, когда он собирается перейти фронт. По дороге он встретил Баллы и даже выстрелил в него, когда тот хотел его задержать, но промахнулся. Теперь Мавы боялся, что Артыку будет неприятность от Эзиза, если в ауле узнают, что к нему приезжал красногвардеец.
Артык успокоил его:
— Пока я дышу, не бойся ни Баллы, ни Эзиза. Расскажи лучше про Ивана и как идут дела на фронте.
Мавы сообщил, что знал, о положении на фронтах, а потом сказал:
— У Ивана большое горе: от одного рабочего, который пробрался к нам через фронт из Ашхабада, он узнал, что белые и англичане захватили в Красноводске двадцать шесть бакинских комиссаров.
— А как бакинские комиссары оказались в Закаспии? — спросил Дурды.
— Иван говорил, что это случилось так: белые захватили власть в Баку и, так же, как у нас, сейчас же позвали себе на помощь англичан. Все комиссары советской власти были арестованы и посажены в тюрьму. А потом в Баку ворвались германо-турецкие войска. Комиссары воспользовались суматохой, освободились из тюрьмы и сели на пароход...
Артык, ничего не знавший о событиях в Баку, прервал Мавы:
— Ну, хорошо, турок — это турок, а при чем тут германы?
— Разве ты не знаешь, что турки воевали на стороне германов? Они и теперь заодно. А на нашу страну зарятся не одни агличане. Германы и турки тоже рвутся сюда через море...
— Что же получается, Мавы? Англичане и германы будут захватывать нашу землю, а мы будем смотреть?
У Артыка искры сверкнули в глазах.
— Нет, — гневно сказал он, — этому не бывать! Теперь моя рука может держать оружие, и на Мелекуша я могу уже сесть. Вернешься к Ивану, скажи ему: биться будем за нашу землю!
— Хорошо, Артык, но я не кончил.
— Да, ты о комиссарах... Расскажи, послушаем.
— Так вот, сели они на пароход, хотели плыть в Астрахань, но пароход почему-то пришел в Красно- водск. Вот тут и попали они опять в руки белых и англичан. Английский генерал будто бы так сказал: «Хотя у комиссаров и нет оружия, у них есть язык, и они могут поднять народ. Большевики для нас безопасны только мертвые...» И приказал всех расстрелять. Тогда Фунтиков и капитан Тиг Джонс — тот самый, который был в Теджене вместе с Ораз-Сердаром, посадили всех двадцать шесть в вагон и в песках, между станциями Ахча-Куйма и Перевал, зверски расправились с ними...
Мавы умолк, но Артык не сводил с него глаз, и он продолжал:
— На другой день в ашхабадской газете было напечатано... — Мавы вынул из кармана обрывок газеты и протянул Дурды: — Читай!
Дурды с волнением начал читать сообщение:
— «Бакинские главари попали в наши руки, в их числе — самый известный среди них — Шаумян. Его называют кавказским Лениным. Это они яростно выступали против наших дорогих союзников, которые откликнулись на наш зов и освободили Баку... Теперь они в наших руках... Смерть большевикам!»
