Замок ее мечты

— Но я думаю…

— Я не святоша. Я просто… разборчивая. Боже правый, да я придираюсь даже к сорту шоколадных чипсов, почему же здесь я должна вести себя по-другому?

Ее прямо трясло от злости. Ну давай, скажи что-нибудь обидное. Я к этому готова.

Несколько минут Кендрик хранил молчание.

— Ты закончила, любовь моя?

Любовь моя? Женевьева нахмурилась. Что он хотел этим сказать? Она упрямо сжала губы и кивнула. Пускай поупражняется в остроумии. Она сильная, выдержит.

— Это просто чудесно. Я бы никогда не позволил себе шутить по этому поводу.

Женевьева почувствовала, как напряжение постепенно начинает ее отпускать.

— А ты и не должен. В этом нет ничего плохого.

— Ты права. — Он помолчал. Потом тихо добавил. — Мне нравится думать о том, что я был бы первым.

Женевьева не смогла сдержать улыбки. Он был о себе очень высокого мнения.

Помолчав немного, он спросил:

— Ты ждала, потому что не встретила никого, кто пришелся бы тебе по душе, верно?

Она кивнула.

— Никогда? Никогда до сих пор?

Она покачала головой и вдруг замерла. Что бы это значило? Нет, Кендрик ни за что не обратил бы на нее внимание, если бы не то обстоятельство, что она была единственной женщиной на расстоянии десяти миль. Она вздохнула.

— Наверное, я ждала, когда встречусь со своей мечтой.

Она смотрела, как лунный свет отражается на поверхности океана; как он мерцает и перемещается вместе с массой воды. Эта картина подействовала на нее успокаивающе, заставила ее расслабиться и облечь в слова чудесные фантазии, которые она лелеяла всю жизнь.

— С самого детства я мечтала о замках и рыцарях, — прошептала она. — Мне хотелось думать, что у меня есть свой собственный замок, место, где бы я чувствовала себя в безопасности, где бы меня любили. Это было красивое место, как Камелот, замок короля Артура, который в моих мечтах был чем-то чудесным, с той лишь разницей, что мой замок был настоящим и принадлежал мне одной. — Она улыбнулась про себя. — Чем старше я становилась, тем более выразительными становились мои мечты. Мой замок приобрел средневековую архитектуру, и заполнен он был предметами той эпохи. Свои воображаемые дни я проводила, ухаживая за садом или гуляя на высоких стенах замка, наслаждаясь соленым морским воздухом и теплыми лучами солнца. Когда лето сменялось зимой, я находила убежище в своей библиотеке у огромного камина; там я проводила время с героями любимых книг, образами из другого, вымышленного мира.

Она замолчала, поглощенная воспоминаниями и мерным звуком волн, бьющихся о берег.

— Ты была там одна?

— Что это за замок, где нет рыцаря, который защищал бы его от драконов?

— Еще бы, — проворчал он.

Женевьева закрыла глаза.

— Он считал меня красивой, — тихо продолжала она, — он ценил то, что я сберегла для него. Его не волновало то, что я не умею флиртовать, смущаюсь на людях, и могла бы поставить его в неловкое положение на приемах. И ему было бы все равно, скольких драконов он должен победить, чтобы завоевать мое сердце. Для него это было неважно.

— Расскажи, какой он.

Голос Кендрика прозвучал так тихо, что она едва его услышала.

— Высокий, — так же тихо ответила Женевьева. — И очень сильный, настолько, что все враги дрожат от одного его имени. Но несмотря на всю его силу, он никогда бы меня не обидел. Волосы у него темные и длинные. Я уверена, ему бы хотелось, чтобы я их гладила, но он бы никогда в этом не признался.

— Какого цвета его глаза?

— Зеленого, — сказала она, не задумываясь, и тут же прикусила губу, окончательно очнувшись от своих дум. Боже, что за глупости она наплела?

— Темно-зеленые?

Она заколебалась и еще сильнее прикусила губу. А собственно, чего ей терять? Свою гордость? Так она ее уже потеряла. Она посмотрела вниз, на свои руки, прижатые к стене. Рядом находились сильные, широкие ладони Кендрика.

— Нет, — прошептала она.

— Может быть, цвета… полыни?

Она молча кивнула. Господи, не позволяй ему снова насмехаться надо мной!

— Расскажи-ка мне еще об этом парне, — потребовал он. Его голос, прозвучавший возле ее уха, вызвал у нее мелкую дрожь. — Он красивый?

— О, Кендрик…

— Я должен знать, — прорычал он. — Если есть другой мужчина, я убью его этой же ночью за то, что он хочет отобрать тебя у меня. Давай, расскажи мне об этом рыцаре. Он красивый?

Убить мужчину за то, что он хочет отобрать тебя? Женевьева почувствовала, как в ее груди расплывается теплое, восхитительное чувство, которое до сих пор она не знала — она принадлежит кому-то. Лицо ее озарила улыбка, а на глазах появились слезы.

— Ну давай, Женевьева, говори! — сердито повторил Кендрик. — Он красивый?

— Довольно таки… — как будто он сам этого не знал.

Он зачерпнул воздух и спросил более мягким тоном.

— Высокомерный?

Она снова улыбнулась.

— Очень.

— Несносный грубиян?

— Не всегда, — сказала она, задумчиво улыбаясь. — Когда ему захочется, он может быть очень милым.

— Женевьева, — сказал Кендрик внезапно охрипшим голосом. — Любовь моя, у тебя уже есть твой волшебный замок. Он здесь, под твоими ногами. И у тебя есть твой рыцарь. Если он тебе по душе.

Женевьева медленно повернулась. Никогда еще она не хотела так сильно оказаться в мужских объятиях. Она прильнула к стене и подняла глаза на Кендрика. Лунный свет мягко освещал их фигуры, оставляя лицо Кендрика в тени. Но было достаточно светло, чтобы увидеть нежное выражение его лица и искренность во взгляде.

— Мне убить всех драконов, миледи?

— Ох, Кендрик…

— Да или нет. — Он протянул руку и тотчас же в ней оказался его меч, блестевший в лунном свете. — Мой меч готов к бою, миледи. Станешь ли ты дамой моего сердца, чтобы я мог за тебя сражаться?

Женевьева безмолвно смотрела на него. Вот они, ее мечты, ставшие реальностью, а она не знает, что и подумать. Сколько раз она смотрела в звездное небо и просила послать ей того, кто любил бы только ее. Молва гласила о том, что звездная пыль имеет колдовскую силу исполнять все твои желания, но сама она никогда в это не верила.

До этого часа.

— Ох, — сказала она, вытирая слезы, — мне бы очень этого хотелось.

Меч пропал. Кендрик поднял руку и поднес ее к щеке Женевьевы. Тень сожелания исказила его черты, и он бессильно уронил руку. Но не отодвинулся.

— Если бы у меня хватило сил, — прошептал он, — я целовал бы тебя до тех пор, пока ты не запросила бы пощады.

От этой мысли она задрожала.

— Ты замерзла, — сказал он и сделал шаг вперед, как будто хотел согреть ее своим телом.