себя на арене до такой степени, что рядом с тобой Робин кажется ленивым. Разве я ошибаюсь, предполагая, что все это ты делал ради меня?
— Нет, — подтвердил он, — не ошибаешься.
— Робин говорит, что тебе пришлось отказаться от жизни, которую ты знал, в обмен на золото и драгоценные камни, на которые ты сможешь купить титул, чтобы умиротворить моего отца. Это так?
— Да так, — ответил он.
— Тогда, почему я не должна верить в тебя?
— Ты не слышала всех фактов.
— Я не слабовольная служанка, неспособная вынести напряжения, — язвительно сказала она, — у тебя совсем нет веры в меня?
Он наклонился и поцеловал ее в макушку.
— Есть.
— Тогда прекрати целовать меня в различные места, кроме того, где поцелуи принесут наилучшую пользу.
Он рассмеялся, после чего осторожно развернул ее лицом к себе, обхватил рукой за шею и начал вдумчиво и тщательно целовать.
— Лучше?
— Ты можешь продолжить, — слегка запыхавшись, ответила она.
Он сделал глубокий успокаивающий вдох, затем кивнул.
— Ладно. Но давай пройдемся, если тебе не трудно. Мне лучше рассказывать на ходу.
— Как угодно.
Он слегка сжал ее талию, затем посмотрел на нее сверху вниз, в то время как они медленно брели к краю берега, он хотел, чтобы она сама могла решить для себя — лжет ли он.
— У Монтгомери есть все основания полагать, что я эльф, но совсем не по тем причинам, по которым он думает. Я и сам бы не поверил, если бы это произошло не со мной, и, пожалуйста, не смотри на меня так, словно я потерял разум, но здесь, по всей Англии и Шотландии, разбросаны… — на краткий миг он сделал паузу, чтобы решить, сможет ли выговорить это и не показаться при этом полнейшим идиотом, — ворота сквозь время.
Она остановилась.
— Что?
— Ворота сквозь время.
Она, как и Робин, была до кончиков ногтей игроком в покер. В течение довольно длительного времени она всего лишь смотрела на него, затем перевела взор на море.
— Сквозь время, — задумчиво повторила она.
— Точно такие же ворота, как для въезда и выезда из замка. Только с одной стороны находится один год, а с другой — другой.
Минуту-две она обдумывала это.
— У тебя есть пример?
— Да. На одной стороне ворот — 1227 год, на второй — 2005.
— 2005 год, — повторила она, переводя дыхание. Неожиданно она посмотрела на него: — Уверена, ты издеваешься.
Он медленно покачал головой.
— Нет.
— И какое отношение эти ворота имеют к тебе? — спросила она, но он точно мог сказать, что ответ она уже знала.
— Я воспользовался одними из них.
— Ты воспользовался одними из этих ворот.
— Да. В 2005 году.
— 2005 год от рождества Христова, — с дрожью повторила она, — даже говорить об этом выше моего понимания.
Она помолчала.
— Я не необразованная женщина, но это выходит за рамки моего понимания.
— Позволь мне закончить историю, и тогда ты решишь, какие дальнейшие доказательства тебе понадобятся, — легко предложил он.
Она некоторое время размышляла, потом кивнула.
— Это справедливо, — согласилась она, — ну, хорошо, как ты попал, э-м-м, сюда?
— Я путешествовал, и моя, — он замолчал, решая, стоит ли ему присесть куда-нибудь с блокнотом и нарисовать для нее вещи, которые он будет упоминать, — телега свалилась с дороги. Вращение, казалось, продолжалось бесконечно, и я пришел в себя только в соларе твоего отца.
Она задумалась.
— На каком языке говорят в 2005 году?
— На разновидности крестьянского английского. Французский, который я знаю, сильно отличается от того языка, на котором мы с тобой сейчас разговариваем.
— А как вы защищаете себя?
— В основном с помощью адвокатов, — сухо сказал он, — нет, в мое время мы не сражаемся на мечах, не ездим на лошадях, кроме разве что развлечения, и не живем в замках. Хотя некоторые и живут, но большинство — нет. Это слишком дорого.
— А как насчет торговцев?
— Это дело, которым занимается великое множество людей, — ответил он, — а моя работа, работа с драгоценными камнями, требует специального образования и особых навыков.
— Но ты живешь в Лондоне?
— Да, — подтвердил он.
— Сколько тебе лет? — спросила она, потом улыбнулась чуть застенчиво. — Я никогда не спрашивала тебя об этом.
— Тридцать два года.
Она окинула его взглядом, после чего кивнула и вновь зашагала рядом. Она смотрела на свои ноги, и, поскольку они шли уже довольно долго, ему стало интересно, неужели она на самом деле думает, что он рехнулся, и решает, не лучше ли уменьшить потери и сбежать, прежде чем она глубже увязнет в своих отношениях с душевнобольным. Джейку на мгновение стало жаль, что при их первой встрече он не протянул руку и не рассказал ей всю историю. Но тогда он еще не достаточно хорошо знал норманнский французский, чтобы сделать это.
Она вдруг остановилась и посмотрела на него снизу вверх.
— Я пытаюсь поверить.
— Тебе бы хотелось доказательств?
Она неожиданно заморгала, словно старалась сдержать слезы.
— Чертов песок, — нахмурившись, промолвила она, проводя рукавом по глазам, — я не сомневаюсь в тебе, — настаивала она, — но… — она взглянула на него с болью в глазах, — доказательства не помешали бы.
Он рассмеялся, обхватил ее лицо руками и нежно поцеловал.
— Для доказательства потребуется время, но я его тебе предоставлю. Как насчет ребенка, которого теперь носит Энн? Это будет мальчик, и его назовут Кендрик. У Энн будет еще двое детей — девочка и мальчик. Мэри и Джейсон.
Она сделала глубокий вдох.
— Есть еще что-нибудь, чем ты можешь поделиться?
— У меня есть монета из 2005 года. Но она у Робина.
У нее отвисла челюсть, и она отстранилась от него.
—
— Он видел, как я прошел через ворота времени и растворился, — просто сказал Джейк, — у меня не
