– В самом деле… Я вижу, это трудная служба.
– Ещё бы! – подхватил адъютант.
– Зато какая приятная, – добавил Фердинанд.
– Вы полагаете? – спросил адъютант, испытующе посмотрев на Фердинанда.
– А то как же! Катайся себе на мотоцикле сколько угодно. Будь у меня чуть побольше времени, – размечтался Фердинанд, – я бы сам пошёл в Крысоловы.
– Генералу не положено, – заявил раздосадованный адъютант.
– Вот жизнь… – с иронией проговорил Фердинанд. – Чуть узнаешь о чём-то интересном, сразу выясняется, что это не для тебя!
– Генерал обязан ездить в лимузине, – заметил адъютант. – Можно и на коне, при условии, конечно, что конь породистый.
– На породистом мотоцикле я тоже могу! – воскликнул Фердинанд.
– Как вам будет угодно, генерал, – проговорил адъютант, – только я не уверен…
– Хватит умничать! – рявкнул Фердинанд и так топнул, что эхо пошло кругом. – Захочу и буду ездить на мотоцикле днём и ночью, понятно?
– Так точно, – оробев, пролепетал адъютант. Сгрудившаяся у трибуны толпа, видя, что генерал не на шутку разгневался, в страхе оцепенела. В тишине слышался мерный гул шагов да грохот мотоциклов. Наконец все отряды стали в каре. И тут к адъютанту подлетел какой-то человечек в чёрном костюме и сказал ему что-то на ухо. Адъютант кивнул в знак согласия и на цыпочках приблизился к Фердинанду.
– Генерал, – прошептал он, – вас просят произнести речь. Ваши верные солдаты ждут вашего слова.
– А мне не хочется, – коротко ответил Фердинанд.
– Так нельзя, генерал, – снова зашептал адъютант.
– Скажите им что-нибудь от моего имени.
– Не имею права, генерал.
– Вот видите! – воскликнул, ликуя, Фердинанд. – Вам тоже не хочется… Как и мне. Вы только ссылаетесь на то, что не имеете права…
– Я правду сказал!
'Как бы не так!' – буркнул про себя Фердинанд.
– Да и не меня просят сказать речь, просят вас,- – проговорил в отчаянии адъютант. Парад сильно уже затянулся, а всякая затяжка, как было известно адъютанту по опыту, производит на торжествах крайне неблагоприятное впечатление.
– Мне нечего сказать, – заявил Фердинанд с присущим ему простодушием.
– Нет, вы должны произнести речь!.. – настаивал адъютант.
– Что же мне сказать? – спросил Фердинанд, сам впадая в отчаяние.
– Во всяком случае, что-нибудь военное.
– Я могу сказать: пушка. 'Пушка' ведь военное слово, правда?
– Несомненно, – подтвердил адъютант. – 'Пушка' – слово военное. Но одной 'пушки' мало.
– К 'пушке' я могу прибавить чего-нибудь ещё.
– Отлично, генерал, отлично, – обрадовался адъютант.
– Чтоб звучало солиднее, я прибавлю к 'пушке' слово 'большая', – сказал Фердинанд. – Большая пушка! Как вам это нравится? Речь хоть куда, не правда ли?
– Речь очень славная, – подтвердил адъютант, – но у неё есть один недостаток: короткая…
– Вот и хорошо! – обрадовался Фердинанд. – Хорошо, если короткая. Солдатам не будет скучно во время речи, вы понимаете?
– Понимаю, – вздохнул адъютант. – Но я бы речь слегка удлинил…
– А я, – веско возразил Фердинанд, – если бы только можно было сократить, непременно бы сократил.
– Это можно сделать без труда, генерал, – игриво заметил адъютант и тут же испугался собственной шутки.
– Каким же это образом? – полюбопытствовал Фердинанд.
– А вот как: вместо того, чтоб говорить 'большая пушка', вы можете сказать 'гаубица'.
– А что такое гаубица? – шёпотом спросил у адъютанта Фердинанд. Ему стало стыдно, что он, генерал, не знает простых вещей.
– Гаубица – это и есть большая пушка, – сообщил Фердинанду на ухо адъютант.
– Адъютант, вы гений! – Воскликнул Фердинанд. – Да ведь мы таким образом сэкономим целых два слога!
– Не понимаю, – оторопело проговорил адъютант.
– Очень просто: 'большая пушка' – это пять слогов, а 'гаубица' – только три. Пять минус три – сколько в остатке?
– Два.
– Вот видите! – просиял Фердинанд. – Два слога чистого выигрыша. Если б все действовали точно таким же образом, знаете, сколько слогов мы б сэкономили?
– Очень много.
– Совершенно верно изволили заметить, совершенно верно. Мы б сэкономили множество слогов. Из этих сэкономленных слогов можно было бы составить множество новых речей, не прибегая при этом ни к каким дополнительным расходам.
– Верно! – поддержал адъютант.
– И всё благодаря вам! – крикнул Фердинанд. – Именно вы подсказали мне эту замечательную идею. Моя речь будет краткой, меткой. И главное – военной. Я им скажу от души. А вам за это большое спасибо!
Тут Фердинанд бросился к адъютанту и принялся его целовать. Когда войска и толпы народа это увидели, они прокричали в честь генерала:
– Гип-гип ура!
– Давай, давай!
– Гоп-гоп!
– Ещё раз!
– Многая лета!
– Кукареку!
Было много и других приветственных кликов, которые слышать Фердинанду довелось впервые.
И тут маленький, одетый в чёрное человечек подбежал к микрофонам. Чтоб проверить, работают ли они, человечек поспешно затараторил:
Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-проверка-десять-дев
ять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один.
Затем потёр руки от удовольствия, так как микрофоны передали его голос мегафонам, которые, в свою очередь, прорычали на весь город:
'Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-проверка-десять-де
вять-восемь-семь-шесть-пять-четыре-три-два-один!'
Потом эхо в разных частях города повторило это бормотание ещё несколько раз. Человечек подождал, пока эхо не угомонится, затем едва заметно кивнул адъютанту: дескать, всё в порядке, можно начинать.
– Пожалуйте, генерал, – произнёс адъютант, указывая на микрофон.
Фердинанд подошёл к микрофону и глянул на огромную толпу, запрудившую площадь. Прямо против него замерли боевые шеренги. У солдат торчали в разные стороны усы, отчего вид у них был воинственный. Некоторые то и дело шевелили своими усами.
– Гау… – начал речь Фердинанд и вдруг почувствовал, что дыхание у него перехватило.
'Вот так штука! – подумал Фердинанд. – Этого только недоставало! Если я поперхнулся, тогда ещё полбеды. Хуже всего, если это ангина. Тут уж ни за что на свете не кончишь речи. Попробую ещё, может, проскочит…'
