– Ваша!
– Моя?
– Да, ваша, генерал.
– Тогда в четверг ничего не получится. Давайте перенесём его на пятницу!
– Ой, генерал, пятница скверный день!
– Это почему же? – удивился Фердинанд.
– Ещё ни один парад, назначенный на этот день, не обошёлся без происшествий. Старики ветераны не помнят ни одного удачного парада в пятницу. Обязательно кто-нибудь оплошает. То солдаты собьются с ноги у трибуны, то лошадь вдруг начнёт брыкаться, то пушка сама собой выстрелит. Нет, нет, решительно не советую…
– Может, оно и верно, – согласился Фердинанд. – Зачем рисковать? Перенесём его в таком случае на субботу. Что вы скажете о субботе, мой друг?
– Суббота и в самом деле идеальный день для парада, – ответил адъютант. Но у субботы есть один недостаток, генерал…
– А именно? – осведомился Фердинанд.
– Суббота всегда накануне воскресенья, и все к нему готовятся. Одни идут к парикмахеру, Другие принимают ванну, третьи гладят дома костюм и так далее… Кто будет любоваться парадом?.. А без зрителей парад – не парад. Вы ведь, наверно, и сами так считаете?
– Весьма справедливо, – снова согласился Фердинанд. – Без зрителей парад не парад. Надо будет записать: в этой фразе таится великий смысл. Без зрителей парад – не парад… Без зрителей парад – не парад…
И Фердинанд несколько раз подряд повторил эти слова, наслаждаясь их звучанием и взвешивая скрытую в них глубокую истину.
– В какой же день мы можем, по вашему мнению, рассчитывать на наибольшее количество зрителей?
– Мне кажется, – ответил, поразмыслив, адъютант, – наибольшее количество зрителей бывает в воскресенье.
– Значит, вы считаете, что воскресенье больше всего подходит для парада? спросил Фердинанд, испытующе глядя на своего офицера.
– Я думаю, да, генерал, – с уверенностью произнёс адъютант.
– Что ж голову ломать? – сказал Фердинанд. – Устраиваем парад в воскресенье, и делу конец.
– Слушаюсь, генерал. В воскресенье в десять утра, не так ли?
– Нельзя ли позднее? – простонал Фердинанд. – Я так люблю поспать в воскресенье.
– Днём бывает жара, генерал. А когда жарко, вид у солдат несвежий. Не то что с утра. Поэтому я советовал бы часов в десять.
– Ладно, – вздохнул Фердинанд. – В десять так в десять.
– И ещё одно, генерал… – заметил адъютант.
– Слушаю.
– Помните ли вы о том, что нам сегодня к портному?
– Понятия не имею.
– Вы, по-видимому, изволили забыть об этом.
– Возможно, – согласился Фердинанд. – А для чего, собственно, нам к портному? Не можете ли вы открыть мне эту тайну?
– Вам надлежит примерить новый мундир, – отрапортовал, вытягиваясь по струнке, адъютант.
– Тот, который на мне, очень мне нравится, – признался Фердинанд, любуясь своим отражением в зеркале. – Я думаю, вы со мной согласитесь: мундир у меня отличный.
– Соглашусь, – ответил адъютант. – Мундир у вас в самом деле красивый, но тот будет ещё красивее. Принимать парад в старом мундире не полагается.
– В каком? В старом?.. – крикнул в негодовании Фердинанд.
– Тысячу раз простите, – пролепетал испуганный адъютант. – Я не хотел вас обидеть…
– А я ни капельки не обиделся, – весело отозвался Фердинанд. И тут же, изменив голос, грозно прорычал: – Но мой мундир обиделся. Невежа, ты должен немедленно извиниться.
Адъютант стоял бледный, не в силах произнести ни слова.
– Почему молчишь? – спросил Фердинанд.
– Потому что не знаю, с че-че-чего начать, – заикаясь, пробормотал адъютант.
– Тебе не приходилось просить прощения у мундира?
– Ни разу.
– Хорошо. Тогда повторяй за мной: 'Прости меня…'
– Прости меня… – повторил адъютант.
– …прекрасный мундир…
– …прекрасный мундир…
– …за то, что я…
– …за то, что я…
– …осмелился…
– …осмелился…
– …назвать тебя старым…
– …назвать тебя старым, – повторил, как эхо, адъютант.
– Больше никогда…
– Больше никогда…
– …я этого не скажу…
– …я этого не скажу…
– …и прошу тебя…
– …и прошу тебя…
– …простить мне…
– …простить мне…
– …эти глупые слова.
– …эти глупые слова.
– Прощаю! – отозвался басом мундир Фердинанда.
– Видишь, какой он великодушный? – сказал Фердинанд.
– Невероятно!.. Это невероятно! – пробормотал адъютант. – Вот уж не думал, что мундиры разговаривают.
– Не все, друг мой, не все, – ответил Фердинанд, гордо выпячивая грудь.
Он и сам поразился, когда мундир вдруг заговорил, но был достаточно умён, чтобы скрыть это.
'Когда останусь один на один с мундиром, – подумал Фердинанд, – я с ним потолкую. Наверняка он расскажет мне что-нибудь интересное. Не имею понятия, каким образом он на мне очутился, но вижу, что это не первый встречный мундир. Похоже, что он очень и очень умный'.
– Теперь вы поняли, – обратился к адъютанту Фердинанд, – почему я ни за что на свете не желаю расставаться с этим мундиром?
– Да, генерал. Теперь я понял.
– Ни к какому портному мы не поедем, а парад я буду принимать в этом мундире, ясно?
– Так точно, генерал. И нисколько даже неудивительно.
– В воскресенье в десять ноль-ноль мы появимся на трибуне вдвоём: я и мой мундир! – произнёс Фердинанд.
– Слушаюсь, генерал!
– Кругом марш!
Щёлкнув каблуками, адъютант вышел из комнаты, а в коридоре, прикрыв за собой дверь, долго крутил в изумлении головой.
