дней, госпожа, ни раньше, ни позже.
Он меня приводил просто в бешенство.
Но ему, казалось, Кай и впрямь была больше по нраву, чем Арлен, или, может, ему просто не нравилась восточная часть Илсы? Так или иначе теперь он чаще разговаривал с нами — правда, не много и не подолгу, однако то и дело отпускал пару слов или даже предложении. Я находила его застенчивым добряком, который если и желал помочь, то не заговаривал об этом. Со мной он перекидывался словами чаще, чем с другими, может, потому, что я была единственной женщиной на баркасе, а может, из-за того, что я путешествовала одна и любила молчать не меньше, чем разговаривать. Среди остальных было двое юношей, Перрин и Дарин (я вовсе не собиралась запоминать имена этих молодчиков, просто не запомнить их оказалось невозможно, интересно, куда смотрели их родители) и еще трое, гораздо старше. Те держали путь с северных холмов и везли с собой прошлогоднюю пушнину: кажется, минувшей весной они поставили капканы слишком поздно и упустили всю добычу. Они надеялись выручить неплохие деньги за свой товар — ввиду ранних в этом году холодов — и вернуться в свои холмы до того, как ляжет снег; каждый день они молили Владычицу, чтобы холода не спадали, пока они не достигнут Корли.
Один раз мне пришлось отшить одного из этой престарелой троицы, вообразившего себя непревзойденным ухажером; однако я тут же дала ему понять, что ему лучше не затевать подобного, и он удалился почти без возражений. Нож за голенищем сапога и верная рука всегда хорошо убеждают, но еще лучше они действуют вкупе с мужским ростом и весьма заурядным лицом.
За неделю до нашего прибытия в Корли дожди наконец прекратились, установилась ясная и холодная погода. Большую часть времени я теперь проводила подле Джосса: помогала ему там и сям, прислушивалась к его редким высказываниям и сама говорила с ним, когда он бывал не против. К тому времени уже места себе не находила от безделья, а тут вдруг обнаружила, что для двоих человек на речном судне всегда найдется достаточно работы. Мне нравилось его молчаливое общество, да и он, похоже, все- таки больше предпочитал находиться рядом со мной, чем пребывать в полном уединении. Мы поведали друг другу о себе; я рассказала ему о Хадронстеде, о своем путешествии и расспросила, откуда он родом и где бывал. С восторгом я узнала, что он никогда не посещал наших северных земель. Ну наконец-то — хоть один человек ничего не знал о тех местах, о которых знала я! Дни потекли быстрее, и я даже была немного удивлена, когда, проснувшись как-то утром, узнала, что завтра мы прибудем в Корли.
Я встретила Джосса, как всегда, на корме у руля, принеся ему кружку теплого челана. Как у нас с ним уже повелось, я уселась рядом, чтобы попить челану вместе с ним. Напиток был не самым отменным, и я пробормотала что-то вроде того, что мне уже надоел этот «лансип для бедняков». Джосс поставил кружку и посмотрел на меня.
— Что тебя так влечет туда, Ланен? — спросил он, и проплывавшие мимо берега, казалось, немо вторили ему. — Я и раньше брал попутчиков, которые горели желанием попасть в Корли, но среди них редко встречались подобные тебе.
Он улыбнулся долгой улыбкой, которую я давно уже начала ценить за ее редкость.
— Кто бы он ни был, он счастливчик. Немногие способны настолько сильно завладеть женским сердцем.
Я смотрела на проплывавшие мимо поля: некоторые все еще золотились колосьями, иные были уже сжаты и щетинились стерней; попадались уже вспаханные под яровое и оставленные до весны. Казалось, спокойный нрав Джосса передался и мне, проникнув в самую душу. Все-таки он был хорошим товарищем, и я не видела причины оставить его вопрос без ответа.
— В моем сердце нет мужчины, добрый сударь Джосс. Лишь мечты мои влекут меня в Корли. Я ищу способ попасть на один из больших кораблей.
— И куда же он тебя понесет? — спросил он, ничуть ни смутившись. На самом деле, казалось, он даже повеселел. — Большие корабли плавают по всем морям мира. Не намерена ли ты посетить пустынные земли? Или холодный север?.. Но нет, ты не похожа на ловца, промышляющего пушнину. И конечно, ты не собираешься отправиться в Элимар, к шелкопрядам, туда ты могла бы добраться вдвое быстрее на любой из своих драгоценных лошадей.
Я покачала головой и, в свою очередь, посмотрела на него, улыбаясь и гадая, как рассказать ему о том, куда я держу путь? К моему изумлению, он вдруг отвернулся и выругался:
— Проклятье, еще одна дура!
— Что? — я не верила своим ушам.
— Ты собралась наняться на корабль листосборцев, ведь так? — выговорил он резко. Я была поражена зазвучавшей в его голосе горечью. — До меня докатились слухи, что в этом году туда отплывает корабль. Ищешь приключений, хочешь нажить состояние, набрав лансиповых листьев, а может, прихватить с собой и немного драконьего золота — если они вообще существуют, эти драконы? А еще взрослая женщина! На этом баркасе вас уже трое, и ни одному Владычица не даровала ни денег, ни мозгов! Вам ни в жизнь не проплыть сквозь бури! — он злобно выплевывал слова, яростно сжимая румпель. Так и пропадет кучка недоумков, и мир наконец избавится ото всех вас!.. Если вы не возражаете, сударыня, меня ждет работа. Ступайте в носовую часть и ждите там у леера, пока не прибудем на место.
Понадеявшись, что он оттает, я все еще ждала, сидя лишь в локте от него, однако он упрямо не обращал на меня внимания. В конце концов я сдалась. Весь день я размышляла над его словами, вспоминая, с какой горячностью он их произносил. Лишь с началом захода солнца я осмелилась приблизиться к нему вновь. С наступлением сумерек мы привыкли пропускать вместе по кружечке пива. Все прочие отправились по своим койкам, едва зашло солнце. Я подошла к нему (он стоял у леера, огораживавшего переднюю часть палубы) и протянула кружку.
— Ну же, добрый сударь Джосс! Негоже ведь так расставаться, — сказала я как можно мягче.
Он глянул на меня, и в сумерках его темные глаза блеснули.
— Ну, будь по-твоему, — ответил он угрюмо.
Взяв кружку, он подвинулся, позволив мне встать рядом с ним у леера. Мы молча глядели на темневшее небо: краски заката постепенно тускнели, и все больше сгущались сумерки.
Он взялся развешивать по крюкам сигнальные фонари, когда я тихо спросила:
— Кого у тебя отнял корабль листосборцев, Джосс?
— Это не имеет значения, — пробурчал он недовольно.
Снова меж нами воцарилась тишина. В небе не было ни облачка, хорошо, хоть ночь будет ясной. Уже замерцали первые звезды, словно радуясь, что день вновь отступил, побежденный ночью.
— Мы прибудем в Корли на втором часу после восхода солнца, — произнес он в темноте, быстро сгущавшейся вокруг нас. — У тебя будет предостаточно времени, чтобы попасть на свой драгоценный корабль.
— Спасибо, Джосс, — ответила я, глядя не на него, а на воду. — И еще спасибо за то, что составлял мне компанию эти несколько недель. Дружба с тобой была целительна для моего сердца, и я тебя не забуду.
Я даже не была уверена, что он все еще стоит рядом, как вдруг услышала его тихий голос.
— Я тебя тоже. Будь осторожна, Ланен, Маранова дочерь. Бури смертельно опасны, а драконы и в самом деле существуют, что бы там ни говорили; и никто из побывавших в этом проклятом месте не возвращался назад таким, каким был раньше, если возвращался вообще. Мой дед рассказывал об одном из своих предков, который разбогател, привезя с собой листву лансиповых деревьев, и из-за этого я потерял отца и брата: оба сгинули вместе с проклятым кораблем. Поглотили ли их бури или пожрали драконы, я не знаю, да и не хочу знать; но я ненавижу этот остров и проклинаю каждый корабль, отправляющийся туда.
Я услышала, как дверь его крошечной каюты, находившейся на корме, тихонько затворилась. Горечь слов Джосса жгла мне сердце. Мне был знаком этот бессильный гнев (я и сама часто испытывала подобное), но сейчас я ничего не могла бы поделать, разве что вверить его гнев Владычице. Это было разумнее всего: ведь в облике веселой Девы вод она все узнает и постарается облегчить скорбь своего брата, которого несла сейчас на своих волнах.
Мое же сердце переполняли другие его слова. «
