– А почему бы и нет, док? Спрашивайте. Ответа, возможно, вы и не получите, но спросить, конечно, можно.
– А что вам известно обо всем этом? Об Амброузе, о куплете 'Триц-блиц' и о том, что может стоять за этим?
– Практически ничего. А почему вы спрашиваете?
– Просто интересно, насколько все это нужно тебе лично. Может быть, знай ты больше о том, что происходит, ты был бы более доброжелателен.
– О док, очень сомневаюсь. Тут не мне решать. Я стараюсь не вникать в то, что хорошо, что плохо, что справедливо, а что несправедливо. Все это довольно субъективно и только мешает выполнять конкретную работу.
– И, наверное, ты хорошо спишь, живешь обычной человеческой жизнью, Да?
– Сплю как ребенок. Конкретные лица меня абсолютно не интересуют. Все мы когда-нибудь умрем, и, думаю, не важно, когда это произойдет. Кому-то суждено умереть при родах, другие могут прожить и до ста десяти лет. Кого волнует это дерьмо? Если только родных и близких. И пока мы сидим тут тет-а-тет, может, сотни людей погибли только в Лос-Анджелесе и десятки тысяч во всей стране. Кому до этого дело?
– А что для тебя важно в жизни, Перегрин?
– Точность. И деньги. Деньги – это всегда хорошо, док. Знаете, я думаю, вы здорово поработали. Вы – психолог, понимаете людей, знаете, о чем они думают. Это тоже означает точность в работе – прочитать мысли другого парня, перехитрить его, подловить. Вы задали нам хорошую гонку. Люблю погони.
– У вас было одно преимущество. Если бы мы знали о подслушивающем устройстве, вы бы никогда нас не поймали.
– При чем тут 'преимущество'? Мы перехитрили вас. И все.
– Да, на этот раз у вас получилось. Но в следующий мы все учтем.
Перегрин усмехнулся:
– В следующий... Ну, конечно.
Некоторое время они ехали молча. По напряженной позе Карен Драммонд понял, что девушка тревожится. Какое ужасное ощущение беспомощности! Они сидят здесь, в машине, как кролики в клетке, и их везут навстречу Бог знает какой судьбе. Драммонд ругал себя за то, что их тщательно разработанный план сорвался, и не вследствие превосходства человеческого разума, а просто-напросто из-за хорошей техники – оптических прицелов с прибором ночного видения.
Интересно, что сейчас делает Майк? По телефону он сыграл свою роль превосходно. Если отец с матерью добрались до Бенсонов, – а Драммонд в этом не сомневался, – и отец позвонил Майку, то из телефонного разговора с Полом он, безусловно, понял, что они с Карен попали в беду и в доме бандиты.
Какое же он примет решение?
У Майка есть одно безусловное преимущество – он хорошо понимает, какими методами действуют люди из военной разведки. Благодаря своему фундаментальному исследованию, он прекрасно знает, чего от них можно ожидать. Здесь удивить его нечем. Но что он может предпринять за то короткое время, пока они едут в Центр?
Они уже въезжали в Шасту. Драммонд заметил, что всякий раз, когда машина сбавляла скорость у светофора, Перегрин начинал нервничать. Дверные ручки были заманчиво близки от Карен и Драммонда, но ни один из них не стал рисковать. Ясно было – не успел бы Драммонд, например, открыть дверцу автомобиля, как послышался бы щелчок пистолета с глушителем. И тогда неминуемая смерть Карен. И наоборот. Так что оба выбросили эти мысли из головы.
Они миновали Шасту и выехали на дорогу, ведущую в Реддинг. Оставалось минут десять езды. Надо попытаться что-то сделать.
– Тебе нравится убивать? Просто так, ради интереса? – обратился Драммонд к Перегрину.
Перегрин откашлялся.
– Нет, док, тут совсем другое. Я – техник, механик. Спросите парня на скотобойне, он ответит вам то же самое.
Драммонд кивнул в сторону человека за рулем:
– А как насчет него?
– За него отвечать не могу. Может, он в восторге от такой работы.
– Ты не знаешь своего собственного напарника?
– Он мне не напарник. Мы не копы.
– А кто ты, Перегрин, ЦРУ?
– Да нет же, черт побери! – Перегрин рассмеялся.
– Человек свободной профессии?
– Что-то вроде этого.
– А какой приказ вы получили насчет нас?
– Это зависит от обстоятельств.
– А что вам приказали на данный конкретный момент?
– Достать пленку Амброуза.
