– Сплетник Гейдж все выболтал? А почему я должна была говорить тебе это?
– А почему бы и нет?
– Потому что это попахивает показухой.
– Но не для американца. Мы любим это.
– А я хочу нравиться Америке такой, какая я есть. А не потому, что Мой отец что-то собой представляет. Слава Богу, он не претенциозен, прежде всего считает себя полицейским, а уж потом тем, кто он есть.
Карен вылила содержимое миски на сковороду, вставила в тостер хлебцы, налила в стаканы сок.
– Расскажи мне о твоей маме, – попросил Драммонд.
– Они с отцом встретились в Гонконге. Мамины родители занимались банковским делом, перевозками и тому подобное. Отец работал в полиции. Позднее они объездили весь мир – отца интересовали проблемы международной преступности и методы расследования преступлений. Родилась я в Англии, но прожила там недолго. У меня было чудное детство, я видела столько интересного... Мать была очень образованной женщиной, истинная леди. Прекрасно пела, играла на пианино, занималась скульптурой, живописью, верховой ездой, водила самолет и читала, читала. Благодаря ей я полюбила язык и стала журналисткой, а благодаря отцу стала заниматься криминальной журналистикой. Мама моя была лучшей матерью в мире и – женой. Нам обоим ее ужасно не хватает.
Она достала из духовки теплые тарелки, положила на них яичницу и поставила на стойку. За яичницей последовали горячие сосиски, хрустящая ветчина, жаренные на гриле грибы и помидоры.
Драммонд рассмеялся, увидев, как она раскладывает по тарелкам жареное мясо и тосты, подает английский мармелад, сок и две чашки кофе.
– Ты правду говорила о корнфлексе или так, пошутила?
– Так ты хочешь еще и корнфлекса?
– Нет!
Карен подсела к нему поближе.
– Ну что, я ничего не забыла?
– Там что-то еще на кухонном столике...
– Это – на десерт. Угощайся и давай без английских формальностей. Дворецкий сегодня отдыхает.
Улыбнувшись, Драммонд спросил:
– У вас был когда-нибудь дворецкий?
– Да, и не один. Когда я была маленькой, некоторые из них были моими лучшими друзьями.
– Ты прожила неплохую жизнь.
– Я была счастлива, Пол. По-настоящему счастлива.
– А теперь тебе хочется чем-то отплатить за это?
Она нахмурилась, раздумывая над его словами.
– Ты имеешь в виду Тома Кигана? Нет, я не испытываю чувства вины за то, что прожила счастливую жизнь, если твой психоаналитический ум так думает.
– Нет, совсем не то. Он имеет в виду... справедливость.
Карен понимающе кивнула и откусила тост.
– Спасибо. Я принимаю это с должной скромностью. Думаю, что жизнь действительно несправедлива, и это сводит меня с ума. Несправедливы могут быть сами обстоятельства рождения. Пройди несколько миль на восток или на юг и ты увидишь страшно несправедливую жизнь. Я неоднократно была свидетелем незаслуженно трудной жизни людей в Африке, на Дальнем Востоке и даже в Англии. У меня такое чувство, что мы обязательно должны выяснить, почему у Тома Кигана жизнь сложилась именно так, а не иначе. Он тоже подпадает под эту категорию людей.
– Почему ты так думаешь?
– А ты разве не согласен?
– Просто мне хотелось бы знать твое мнение. Кстати, яичница просто великолепна.
– Моя мама была первоклассной кулинаркой.
– Ну, разумеется.
– Перед нами – очень умный юноша, круглый отличник в школе и колледже, стипендиат в университете. Ему бы сейчас возглавлять компанию типа 'Рэнд корпорейшн', а он живет в нищете, перебивается случайными заработками и ничего не может вспомнить из своего прошлого. Какова бы ни была причина – это вопиющая несправедливость.
– Ты думаешь, это следствие удара при ограблении банка в Мар-Виста?
Карен склонилась над сосиской.
– Он жил в нищете и до того.
– Нервный срыв, из-за которого его уволили из армии?
Она медленно кивнула.
– Вот это для меня загадка. Я плохо знаю, как работает система здравоохранения в армии США, но если Кигану было так же плохо, как сейчас, почему его отпустили? Разве он не должен был находиться в
