– Однажды в Реддинге я убил воробья. Из пневматического ружья своего друга. Воробей погиб не сразу, он пытался прыгать, дрожал... В тот момент я решил для себя, что никогда не убью ни одно живое существо, если только меня не спровоцируют.
– Если не спровоцируют? Разве дело в этом? Я видела ужасные вещи, видела убитых людей, но не уверена, что смогла бы воспользоваться оружием даже ради спасения собственной жизни.
– Смогла бы, и я бы смог, но надеюсь, нам никогда не придется испытывать себя.
Едва минутная стрелка дошла до девяти, раздался звонок.
– Боже мой, а он пунктуален, – выдохнула Карен.
– Армейская школа.
– Алло?
– Миз Биил... у вас с собой?
– Да.
Драммонд и Карен достали деньги. Они детально обсудили этот вопрос, когда были в гостях у Дика. Пять тысяч долларов – сумма, с одной стороны, большая, с другой стороны, не очень – все зависит от того, как на это смотреть. Для газеты 'Таймс' эти деньги, вероятно, казались существенной суммой.
Карен, конечно, не могла гарантировать, что на пленке будет записано нечто, представляющее для газеты интерес. Несмотря на заинтересованность редактора и поддержку с его стороны, в этом деле ожидать можно было всякого. Не исключено, что редактор, решая проблему денег, сочтет нужным созвать специальное совещание – тогда неизбежна губительная в этой ситуации задержка. Поэтому Карен и Драммонд решили сами найти деньги, получив, правда, заверение от редактора: если информация окажется полезной для газеты, им возместят расходы.
– Деньги наличными... старыми двадцатками? – спросил Амброуз.
– Да.
– Хорошо. Кто с вами?
– Доктор Драммонд.
– Разрешите мне поговорить с ним.
Карен передала Драммонду трубку.
– Драммонд у телефона.
– Добрый вечер, доктор. Я читал, что вы делаете для Кигана. Не удивляйтесь тому, что услышите на этой пленке. Я-то знаю – все это правда. Пользуйтесь ею как сочтете нужным. За рулем будет миз Биил?
– Да.
– Тогда по телефону будете отвечать вы. Где вы сейчас?
– На Санта-Монике. Лицом к Монтане.
– Лицом к северу?
– Да.
– Трогайтесь. Остановитесь на дороге вдоль набережной.
На другом конце провода замолчали.
Драммонд положил трубку и включил радиопередатчик.
– Вперед. Дорога вдоль побережья, на север.
В передатчике послышался треск, потом:
– Вас понял. Перехожу на прием.
Драммонд кивнул Карен:
– Поехали. Едем по дороге вдоль набережной.
Через пять кварталов они пересекли границу Санта-Моники и выехали за пределы Лос-Анджелеса. Справа от них высились отвесные кручи, от прибрежного шоссе ответвлялись во все стороны небольшие дороги, уходящие в лабиринты улиц, окружающих Пэлисэйдс-парк.
Этот жилой массив не был похож на аккуратно спланированные районы, характерные для американских городов. Гористая местность вынуждала строить дома так, как позволял ландшафт. В результате здесь образовалась такая путаница подъемов, спусков, тупичков, проулков, что ориентироваться в них было нелегко даже в полдень, когда солнце слепило глаза, но что уж говорить о темном дождливом вечере.
Зазвонил телефон. В трубке послышался голос Амброуза:
– Выезжайте на бульвар Чаутаукуа.
Потом – отбой.
По передатчику Драммонд сообщил Гейджу:
– Бульвар Чаутаукуа.
– О черт, только не туда, – буркнул Гейдж.
Карен, почти вплотную прижимая лицо к ветровому стеклу, напряженно вглядывалась в дорогу. Не
