— Но я пока не получил гонорар. Книга не закончена.
— А аванс? Чего ты скромничаешь?
Аванс действительно был переведен на банковский счет. Вернее, его белая часть. С которой требовалось уплатить не только государству, но и тем, от кого государство было обязано защищать.
— Аванс… Но это на жизнь.
— Понятно, что не на смерть… Давай не затягивай…
Рисковать второй вазой литератор не стал. Сходил в «Розу ветров», разыскал администратора, умевшего пересчитывать деньги со скоростью машинки. Вернулся и сел за работу. Ибо господам рэкетирам про творческий кризис объяснять все равно что уличной проститутке читать лекцию по научному коммунизму.
К слову, положительные моменты в подобной ситуации все же имелись. Если раньше Владимир Викторович позволял себе расслабиться, ссылаясь на отсутствие музы, полежать на диване, выпить пивка на рабочем месте, то теперь вкалывал без отрыва от машинки. Лишь бы успеть сдать рукопись в срок. Как говорится, свой скальп ближе к телу. Качество написанного в силу этого пошло на убыль, первое время тиражи по инерции еще держались, но на «Лифте в никуда-9» рухнули. Что и неудивительно, выдавать по качественной книге в месяц не смог бы и старший Дюма со всеми своими подмастерьями. А может, потому, что автор наконец раскрыл секрет — никакого маньяка не существовало, лифты просто-напросто срывались от ветхости, ибо следить за ними у соответствующих служб не было никакой финансовой возможности.
Через полгода героического труда и не очень героических выплат какому-то Вите Большому он превратился в высохший кусок колбасного сыра. Такой же желтый, сморщенный и хрупкий. Конечно, материальная составляющая немного скрашивала положение, но не все можно измерить деньгами. Когда издатель озвучил тираж новой книги, автор девятилогии о лифте понял, что как писатель он закончился. Особенно учитывая новую налоговую политику — никакого черного нала. Государство включило пресс.
Двадцатого числа очередного месяца Владимир Викторович отнес в «Розу ветров» последнюю порцию благотворительных денег и, махнув артритной рукой, решил больше не платить. Будь что будет. Лучше мгновенная смерть от гранаты, чем мучительная от переутомления.
Удивительное дело, но очередной предупредительный камень в окошко не залетел. И даже никто не позвонил. А спустя пару месяцев на литературной тусовке хозяин «Копыта пегаса» случайно узнал, что Витя Большой эмигрировал в Испанию, после чего прокуратурой ему заочно было предъявлено обвинение в укрывательстве от налогов и выбрана басманная мера пресечения. Поэтому в ближайшие годы путь авторитету на родину заказан. Если только в кандалах.
На всякий случай литератор сходил к «Розе ветров». Как оказалось, кафе погрязло в капитальном ремонте, связанном с обустройством здесь нового отдела милиции. Железный Колобок с прокаженным другом тоже больше не наведывались и яблок не воровали.
С одной стороны, это радовало — удалось скинуть бандитское ярмо, но с другой — «Копыто пегаса» загибалось в муках. Пристрелить беднягу «Пегаса» рука не поднималась, но и оставлять его в живых было бы негуманно. Криминальное чтиво ушло с прилавков, гонорара за книгу хватило бы на два похода в супермаркет. И Владимир Викторович решил завязать с литературой. Менять тему не имело смысла, он по полной замарался, как детективный автор, а пахать негром на какую-нибудь многотиражную бабенку не позволяла гордость. Сначала устроился в рекламную фирму. Рекламировать то, что долго лежит. На прилавках. Но тоже надолго не задержался — не хватило наглости беспардонно обманывать клиента.
Пробовал сам издавать книги, вложив в дело остатки гонораров от «Лифтов». И даже нашел молодого талантливого автора, умело косившего под Пелевина и Дэна Брауна одновременно. Но, увы, талант после первого гонорара ушел в глухой запой, а тираж еле-еле удалось пристроить оптовикам, которые через месяц вернули его обратно в квартиру издателя в связи с неликвидностью. А тот в итоге бесплатно раздал все соседям и знакомым.
Оставалось тосковать и пить клюквянку, благо тесть успешно ездил на рынок за спиртом и собирал клюкву. Жена грозилась уйти к первому попавшемуся олигарху, но пока не уходила. Подросшие детки требовали инвестиций в свое будущее, отказ от которых мог привести к тургеневщине, а то и поножовщине.
Хорошо, жизнь снова свела с университетским приятелем-филологом, подрабатывавшим теперь в крупном медиахолдинге завхозом. Брутальному журналу «Мужская работа» или сокращенно «Мура» требовался помощник редактора. Владимир Викторович ухватился за предложение. Тематика мужского рукоделия, как выяснилось, была востребована, сверхусилий и гениальности не требовала, а кормила гораздо лучше, чем дачный участок.
Верещагин принес рекомендации от авторитетных людей, выпил лимонада с редактором в ближайшем кабачке, и его зачислили в штат. «Копыто пегаса» все-таки удалось ликвидировать, отдав фирме-посреднику половину первой зарплаты. Теперь он жил относительно спокойно и благополучно, стряпая материалы про починку табуреток, приготовление клюквянки и составляя кроссворды для читателей с интеллектом колорадского жука.
Но нет… Ни на минуту нельзя расслабляться. О чем и напоминала спина бегущего с ружьем наперевес Эдуардыча.
— Не отставай, Викторыч! Вилы не потеряй!
— Бегу, бегу, — прошептал автор «Ублюдка», дыша, словно олимпийский чемпион, только что пересекший финишную черту.
А мимо проплывали похожие на детские кубики разноцветные домики и засыпанные снегом парники. Огромная коммуналка, только вместо комнат — сотки. И почему выбрали именно его комнату-сотку? Не самая вроде богатая. Кстати, в ближайшем же номере «Муры» надо поместить материал о проблемах защиты участков от беспредела. Сам и напишет. Печальный опыт получен.
На перекрестке линий сосед на мгновение притормозил. По следам, как по навигатору, определил направление и, выплевывая пар изо рта, помчался дальше, словно ковбой без лошади. К слову, у Владимира Викторовича действительно имелся GPS-навигатор. Подарок коллег на день рождения. Сначала именинник обрадовался — классная штука, модная. Но спустя неделю понял, что абсолютно бесполезная. На авто он не путешествовал, в городе ориентировался и так. Отвез игрушку на дачу. И теперь, прежде чем сходить в сортир, выносил навигатор на крыльцо и сверялся через спутник — на месте ли будка? Определял кратчайшее расстояние и шел строго по проложенному на экране маршруту. А иначе бы, блин, заблудился. Хорошая все-таки штука — научно-технический прогресс. Жаль, нельзя по навигатору вычислить, куда вещички уехали. Но ничего, на этот случай есть сосед Эдуардыч с ружьишком. Без всякого спутника дорогу видит.
Санный след, как и предполагалось, вывел к металлическим воротам садоводства и стенду объявлений, где висел единственный листок с просьбой заплатить в правление ежегодные взносы на прокладывание водопровода. По слухам, взносы собирались последние лет десять, но радостей водопровода так никто и не ощутил.
— Как пить дать, местные обнесли, — сделал очередной дедуктивный вывод человек с ружьем, окинув перспективу пламенным взглядом баррикадного демократа.
Под «местными» подразумевались жители небольшого областного городка, затерявшегося в трех верстах от садоводства. Градообразующий цементный завод погряз в долговых расписках, жители сидели на хлебе и воде без всяких перспектив. Наиболее оголодавшие совершали набеги на дачные участки сытых городских сограждан. Судя по прихваченным у Верещагина маринованным грибам, в городке цементников начинался голодомор.
Санно-шелуховый след тянулся вдоль жидкой лесополосы, ограждающей канаву, по которой якобы и собирались тянуть водопровод. Дальним концом канава упиралась в гигантский металлический бак, распространявший в радиусе ста метров аммиачное зловоние. Кому принадлежит бак, никто не знал и особо не интересовался, ибо в дачном хозяйстве был бы абсолютно невостребованной вещью.
— Я так чувствую, картошечку мою тоже они, суки, покопали, — предположил следопыт, — а я на кабанчиков грешил.
Эдуардыч занимался тем, что в ближайшем к садоводству леске незаконно разрабатывал земельные угодья и засаживал картошкой элитных сортов. А по осени собирал наживу. Но в прошлом году, буквально за неделю до сбора урожая, некто прошелся по плантации и картошечку приговорил. Причем грубо, по-
