– Иди. Ты свободна.
Бесшумно отступила Киана в полупоклоне, царапая смешливым взглядом, читая ее лицо, скользнула за порог, опять острый блик ударил по глазам.
– Как ты посмел? – Слова горьким ознобом текли по горлу.
– Вы не вправе задерживать меня здесь.
– Ничтожество! Я подарила тебе такую роскошную одежду. Во что ты ее превратил?
– Она мне не нужна.
– Цвет не понравился? Скажи какой, и я куплю!
Он дернулся как от удара.
– Верните мою одежду.
– Ты будешь носить то, что дам я.
– Я все равно убегу, – едва слышно прошептал он.
– Неужели? – Холод ядом ожег губы.
Яркая полоса света легла на его лицо, золотом вспыхнули волосы. Шелк горел, темно-синий, глубокий, ускользающий из пальцев.
– Наставник сказал…
– Наставник? Ты видел его?
– Да. Он приходил вчера. – Он смотрел на нее, плохо различая сквозь бьющий в лицо свет, только золотой силуэт на фоне ложа. – Вы должны меня отпустить.
Лакл шагнула к нему, свет и тень расплескались у ног ослепительными лепестками. Схватила за волосы, резко дернула назад, заглянула в глаза.
– Должна? – Спазм перехватил горло.
– Да, госпожа.
Она наклонилась к нему, вспыхнули огненным ореолом волосы, бросая на застывшее, страшное лицо горячие тени.
– Отпустить? – Холодные пальцы сжались сильнее.
– Я хочу… – Мурашки потекли по спине, перехватывая дыхание, но он все равно шептал, цепенея под ее взглядом: – Хочу стать жрецом.
Черная волна захлестнула ее, тяжелая, бесконечная, наполнила каждую клеточку стылым бешенством, тугой жадной ночью потянулась к ней сквозь тревожные струны света.
– Пойдем. – Она шагнула прочь, рвались у ног ослепительные струны, растворялась в крови черная волна.
– Я должен…
– Заткнись! – Ложе стылое, наполненное сумраком, обожгло ладонь. – Иди сюда.
Фигурка в перекрестии света дернулась, заметалась радужная волна по алому гербу, часто-часто, в такт дыханию.
– Я не привыкла ждать! Иди!
Он вскочил с колен, глаза огромные, неподвижные, как у загнанного зверя.
– Ну же. Чего ты ждешь? Иди сюда!
– Нет.
Голос едва слышный, как выдох, упал шуршащим листком, и смысл не сразу дошел до нее. Что он сказал? Ночь холодной волной гнева взорвалась внутри. Он посмел отказать?
– Я не привыкла требовать то, что любой мужчина обязан мне дать! – Она сорвалась с ложа, не чувствуя боли от вонзившихся в ладони ногтей. – Ты, которому я оказала великую честь, назвав своим избранником, посмел пренебречь мною? Да что ты о себе возомнил?
Кошачьим стремительным движением замахнулась, но он невольно поймал ее руку, крепко стиснул запястье, не ощущая своей силы. Пальцы его дрожали.
– Людей бить нельзя, – прошептал он едва слышно.
Она ошеломленно ахнула. Он прикоснулся к ней! Мужчина посмел прикоснуться к ней! Святая Оанда, да как он посмел? Рассвирепевшей кошкой рванулась к нему, целясь в лицо алым вихрем отполированных когтей. Он чуть оттолкнул ее, почти увернувшись, отмеченный лишь одной кровавой царапиной. Лакл запнулась о халат и, растерянно взвизгнув, рухнула на пол, увлекая за собой хрупкий столик. Оглушительно взорвались осколками тонконогие вазы, мягко сыпля фруктами, разметалось багряными пятнами вино из серебряного кубка.
Старшая ворвалась в комнату, настороженная, дикая, скачущим взглядом охватив всю комнату. Бросилась к Лакл, помогла встать.
– Светлейшая, что случилось?
Молчала, ее пальцы на талии, чуткие, заботливые, не отпускали. Рукоять меча больно врезалась под ребра при каждом вдохе, но шевелиться не хотелось.
– Он толкнул меня.
– Паршивый звереныш!
– Викл! – остановила, удержала. Зачем? Удивилась себе. Что ей этот мальчишка? Одним больше, одним меньше. Этот шелк…
– Как скажешь. – Стиснула рукояти мечей, отступила. – Как скажешь, светлейшая.
– Простите, госпожа, это вышло случайно, – он ломал пальцы, мечась взглядом по ее лицу, – я не хотел. Простите меня.
Лакл скривилась.
– Ты посмел прикоснуться ко мне.
– Это случайно, простите.
– Заткнись. – Викл не сдержалась, ударила, сбила с ног. – Придержи язык за зубами, звереныш.
Меч потек из ножен, лунный, тусклый клинок. Нет, шевельнула бровью, нет, Викл, не сейчас. А что изменится? Что? Мальчик у ног скрючился от боли, кусает губы, чтобы не застонать. Он будет моим или умрет.
– Отведи его вниз.
– Зачем, светлейшая?
– Мы будем обсуждать мой приказ?
– Светлейшая, если убить, так можно и во дворе.
– Он мой избранник, Викл!
– Сомневаюсь, что это поможет, – нехорошо прищурилась та. – Вряд ли тебе захочется, чтобы его силком каждый раз укладывали на ложе.
– Викл, ты забываешься!
– Я слишком хорошо тебя знаю, светлейшая.
– Викл, отведи его вниз. – Всмотрелась в ее лицо, спокойное, хищное, с высокими скулами, тонким нервным ртом. Ведь забьет же насмерть, оставлю без присмотра, и забьет, как беспомощного кутенка. – Викл!
– Да, светлейшая.
– Не покалечь его.
– Я постараюсь.
– Викл!
– Обещаю, светлейшая, – с трудом разжала та сведенные яростью челюсти.
– Помни о своем обещании, старшая.
– Я помню, светлейшая. Тебе не нужно повторять дважды.
5
Факел плевался искрами, Викл недоверчиво косилась на него и отводила руку в сторону, подальше от лица, с тихим мстительным удовольствием вонзая шипящее пламя в провалы дверных проемов. Факел возмущенно швырялся кусками огня, источая смрадный, черный дым, но все же освещал грязные клетушки, заставленные старыми, поломанными бочками, трухлявыми скелетами ящиков и прочим хламом. Викл цедила сквозь зубы ругательства и шла дальше, пинками распахивая толстые, медлительные в скрипучем движении двери, ища пустую комнату.
