оставил мягкий росчерк в воздухе.
«Что я ей, собачка? – возмущенно стиснула она зубы. – Еще бы посвистела. Сидеть рядом и дышать этой вонью, нет уж, наслаждайтесь сами».
– Благодарю, светлейшая, но…
– Не нужно церемоний, дорогая, – неожиданно сильно схватила та за руку и дернула к себе, насильно усаживая рядом. – У меня слишком мало времени, светлейшая Рут.
– Я слушаю тебя, светлейшая Инкрс. – Дым жег горло, щипал глаза и унижал, бесконечно унижал невозможностью избежать этого зловония. Она старалась тянуть воздух маленькими глотками, давя кашель и злость, укрыв ресницами слезящиеся глаза.
– Ты знакома с Лакл?
– Мы несколько раз встречались.
– Это значительно упрощает дело. – По губам зазмеилось отражение улыбки. – Значительно.
Едва удержалась, чтобы не отмахнуться от дыма.
– Какое дело?
– Ты видела ее избранника?
– Нет, не приходилось.
«Так я тебе и сказала, – злорадно усмехнулась про себя Рут, – видела я его, видела! А тебе не скажу. Лакл им гордится, словно редкой породы псом. Но он смазливенький, в этом ему не откажешь».
– Жаль, – Инкрс улыбалась почти нежно, почти искренне.
«Знает, – тоскливо заскреблось внутри, – она знает, что я его видела. Мерзавка». Холодные мурашки потекли по спине.
– Но я могу его увидеть, светлейшая Инкрс. Меня часто приглашают на вечера к Лакл.
– Это было бы очень кстати, светлейшая Рут.
– При чем здесь избранник Лакл?
Прекрасное лицо озарилось чуть смущенным, по-девичьи целомудренным светом.
– Говорят, он хорош собой, – легко потупилась она. – Весь город о нем говорит.
Если она еще и покраснеет, я расцелую ей руки. Святые, какое мастерство. А я-то, дурочка, считала, что прекрасно владею собой. Мне до нее так далеко, что, если буду бежать всю жизнь, не пройду и половины пути.
– Я слышала, у тебя четыре избранника, светлейшая Инкрс.
– Да, вернее, – хищное, капризное выражение облачком скользнуло по лицу, мимолетно исказив прекрасные черты, – сейчас три. Один недавно умер.
Да уж, умер. Весь город два дня носился с этой историей. Смаковали кровавые подробности. Гадюшник. Быть милосердным к умирающему врагу – это первое, чему учат юных воительниц, подарить смерть, когда не можешь подарить жизнь. Но здесь другие правила.
– Ты ищешь четвертого?
– Вовсе нет. С чего ты взяла?
– Твои вопросы, светлейшая.
– Ах, это, – безмятежность опять воцарилась на ее лице. – Нет, на будущей неделе я возвращаюсь в столицу. Ты бы не хотела составить мне компанию?
«Что ты задумала, Инкрс? Это слишком лестное предложение. Слишком большая честь для меня. Я для тебя лишь выскочка, которую ты хочешь использовать в своих интригах. Но вопрос в том, насколько выгодно мне будет участвовать в них».
– Это честь для меня.
– Хочу предложить тебе одно довольно спокойное местечко при дворе. Верховная подыскивает наместницу для Срединной провинции. Думаю, ты справишься.
«Святые, мир перевернулся. Так много? Так много и все мне? Этого не может быть. Я сплю или умерла?»
– Светлейшая, это так неожиданно.
– Ты отказываешься?
– Нет, – слишком поспешно сказала. Зло прикусила губу. – Нет, я согласна.
Инкрс улыбалась. Отечески нежно, заботливо, олицетворение добродетели. Только дымок сигареты ядовито змеится вверх.
– Вот и хорошо.
«Мышеловка. Она приготовила мне золотую мышеловку. Святые, но какова цена? Уж не хочет ли она…»
– Я не подведу, светлейшая Инкрс.
– Дорогая, я нисколько не сомневаюсь в этом. – Медленно выпустила дым из ноздрей. – Ах да, совсем забыла. Я хочу, чтобы ты доставила избранника Лакл в столицу.
От удивления у Рут отвисла челюсть.
– Но Лакл…
– Девочка, Лакл здесь ни при чем, – в прекрасной безмятежности появился намек на грозовые облака. – Для такого пустяка знать ее мнение нам не обязательно. Верно?
– Да.
Почему-то ярко вспомнилась домашняя мельничка, неторопливое движение жерновов и шорох перетираемых в порошок зерен.
– Вот адрес. Это пустой дом на окраине столицы. Оставишь избранника там, о нем позаботятся.
– Ты хочешь, чтобы я его выкрала?
Ядовитые молнии заплясали в зрачках. Инкрс погасила улыбку.
– Деточка, я что, говорю на птичьем языке?
– У Лакл самые лучшие на этом побережье воительницы.
– Это проблема?
«Святые, когда же у тебя кончатся эти поганые сигареты?»
– Для меня – нет.
– И? – многозначительно приподняла изящную бровь.
«Лакл меня убьет. Если узнает. А кто ей скажет? Вот эта змея первая в списке. Самый простой способ освободить тепленькое местечко, когда я стану ненужной. И лапки не замарает».
– Я все сделаю, – улыбка примерзла к холодным губам.
– Замечательно. – Инкрс выдохнула в лицо дым, усмехнулась. – Иди, ты свободна.
Рут вскочила и чуть не рухнула перед ней на колени, так затекли от неловкой позы ноги. Пришлось изобразить нечто среднее между реверансом и поклоном.
– Рада служить, светлейшая Инкрс, – прошептала она, давясь кашлем.
13
День угасал. Тени от оконных решеток, ажурные, розовые, тонули в матовых стеклах книжных шкафов. Она окунула в светотень босую ступню, красный блик омыл кожу, одел в сияющий сапожок. Глупо. Подобрала ноги и прижалась к теплой кожаной спинке кресла. Высокое, с огромными мягкими подлокотниками и круглой спинкой, наполненное множеством тайных щелочек, неприступное детское убежище, где никто не смел ее потревожить.
За что святые так наказали меня? За что? Кричащий сверток все еще стоял перед глазами. Красное сморщенное личико. Мальчик. Святые, как это несправедливо! Вместо долгожданной дочки это бесполезное существо. Святые, почему не вняли мольбам, почему опять обошли с благословением?
Ла прятала брезгливую гримаску, щадя. Куда его, родная, двумя пальчиками тянула за уголок тряпки, рассматривая влажное тельце, скажи, что ты решила? Не хочу его видеть, шептала сквозь прижатые к лицу ладони, пусть унесут, знать про него ничего не хочу. Не хочу! Успокойся, родная, гладила по руке и не могла укрыть сожаления в голосе, успокойся, я обо всем позабочусь, забудь о нем…
Разочарование. Она все время ловила его отблески. Слезы закипали на глазах от скорбных масок на лицах, от намеренно приглушенных оттенков платьев. Тихие, соболезнующие голоса за спиной, шорох острожных шагов, чтобы не побеспокоить, словно ее девочка, ее солнышко, ее доченька умерла.
Блик от открывающейся двери пугливой бабочкой метнулся по комнате. Сенги, вцепившись в ручку
